Каждая планета имѣетъ свою атмосферу—ауру физическую, затѣмъ—ауру астральную и ментальную. Первая представляетъ продуктъ выдѣленій физическаго міра, вторая—являстся эманаціей космической и зодіакальной; а третья—излученіями небеснаго міра, но каждая изъ послѣднихъ представляетъ, какъ было упомянуто, лишь трасформацію высшихъ началъ, ассимилированныхъ извѣстной средой, какъ каждая часть призмы даетъ только свойственный ей оттѣнокъ луча.

Такимъ образомъ, ментальный планъ земли представляетъ собраніе вибрирующихъ частицъ мысли всего населенія земли, какъ воплощеннаго, то есть имѣющаго физическое тѣло, такъ равно и духовнаго элемента, и знаменитый изслѣдователь—авторъ настоящаго сочиненія—Лидбитеръ, даетъ намъ великолѣпную картину этого ментальнаго плана—небеснаго міра, который религіозная терминологія именуетъ деваканомъ или раемъ, гдѣ душа пребываетъ послѣ дематеріализаціи и гдѣ, подъ видомъ живого сна, ей являются благородныя и возвышенныя стремленія, долженствующія осуществиться въ будущихъ воплощеніяхъ.

Предисловіе.

Чтобы разъяснить мотивы, послужившіе поводомъ къ напечатанію настоящаго сочиненія, будетъ достаточно нѣсколькихъ словъ.

Эта книжечка является одною изъ серии руководствъ выпущенныхъ нами въ видахъ желанія публики познакомиться съ Теософіей. Нѣкоторыя лица выражали неудовольствіе на трудность изученія этой науки, излагавшейся черезъ-чуръ отвлеченно и спеціально; они жаловались также на дороговизну книгъ теософической литературы.

Чтобы удовлетворить этимъ справедливымъ требованіямъ, мы рѣшили выпустить настоящую серію, памятуя, что Теософія существуетъ не для однихъ только ученыхъ, но должна быть достояніемъ всѣхъ ищущихъ.

Нѣкоторые изъ читателей, впервые столкнувшіеся съ теософскими теоріями, быть можетъ, увлекутся стремленіемъ развить свои научныя, философскія и религіозныя воззрѣнія, съ пылкостью неофита, преодолѣвающаго всѣ препятствія на пути къ посвященію. Однако, настояшее руководство имѣетъ въ виду главнымъ образомъ лицъ, увлеченныхъ повседневными интересами жизни; цѣль его—разъяснить нѣкоторыя великія истины, знаніе которыхъ позволитъ съ большею легкостью переносить бремя жизни и безбоязненно ожидать великаго момента перехода въ невѣдоыый міръ...

Разъясненія эти изложены послѣдователями великихъ учителей, являющихся старшими братьями нашей расы. Цѣль ихъ поученій не можетъ быть иной, кромѣ блага человѣчества.

Oтъ переводчика.

Болѣе трехъ лѣтъ тому назадъ, а именно: осенью 1908 года изданъ былъ первый на русскомъ языкѣ переводъ сочиненія Лидбитера — „Астральный планъ", то есть описаніе міра живыхъ — дѣйствующихъ въ природѣ — физическихъ, химическихъ, біологическихъ и другихъ силъ, обладающихъ извѣстной долей разумности, сообразно своему назначенію и кругу дѣйствій.

Вотъ эта-то разумность, будетъ-ли она инстинктивной функціей клѣточки или мудростью человѣка, единичнаго или собирательнаго, является результатомъ вибраціи очень тонкой матеріи и составляетъ въ общемъ проявленіе, именуемое въ Оккультизмѣ „Ментальнымъ планомъ", отъ латинскаго слова „mens"— мысль.

Слѣдовательно, ментальный планъ есть міръ мысли, проявляющейся какъ въ природѣ, такъ и внѣ матеріализованныхъ тѣлъ, гдѣ собственно и находится главное ея сосредоточеніе.

Эта непрерывно вибрирующая среда находится въ тѣсномъ сношеніи съ астральной матеріей, которая, до извѣстной степени, подчиняется ея вліянію, будучи ею увлекаема и направляема, и составляя вмѣстѣ съ нею то, что мы привыкли называть проявленіемъ жизни, а Каббала именуетъ двумя трансфармированными началами Троицы, носящими названія сефиротовъ Бина и Хокма.

ВВЕДЕНIЕ.

Въ предшествовавшемъ этому трудѣ (Лидбитерь—„Астральный планъ". СПБургъ, 1908 г. Изд. В. Л. Богушевскаго.) мы пытались описать астральный планъ— низшую область того неизмѣримаго и невидимаго міра, который насъ окружаетъ и о которомъ наши физическія чувства не даютъ намъ никакого представленія. Въ предлагаемомъ же сочиненіи мы намѣрены предпринять попытку, уже болѣе смѣлую, дать нѣкоторое представленіе о планѣ, находящемся непосредственно выше астральнаго, то есть, о планѣ ментальномъ, часто именуемомъ въ теософской литературѣ планомь деваканическимъ или Сукхавата (Деваканъ иногда произносится Девачанъ или, если читать его по буквамъ, слѣдуя доктору Грюнведелю,—"бДе-ба-канъ" (см. „Миθологія буддизма въ Тибетѣ и Монголіи, на основаніи ламаической коллекціи князя Ухтомскаго", переводъ съ нѣмецкаго Ивана Гольдшмидта. Лейпцигъ у Брокгауза, 1900 г.).

Если мы и называемъ этотъ планъ міромъ небеснымъ и если мы хотимъ этимъ дать понять, что онъ содержитъ въ себѣ какую-то реальность, служащую основаніемъ для всѣхъ самыхъ возвышенныхъ религіозныхъ представленій,—то все таки необходимо очень остерегаться разсматривать его съ такой исключительной точки зрѣнія.

Это—чрезвычайно важное для насъ подраздѣленіе царства природы, міръ неизмѣримый и блестящій, оживленный интенсивнѣйшей жизнью. Мы въ немъ находимся даже и сейчасъ, равно какъ въ немъже мы проводимъ всѣ промежутки между физическими воплощеніями.

Недостатокъ развитія и ограниченія, налагаемыя нашей тѣлесной оболочкой, вотъ единственныя причины, препятствующія намъ понимать, что вся слава Высочайшаго Неба окружаетъ насъ здѣсь въ данный моментъ, и что вліянія, исходящія изъ міра небеснаго, дѣйствуютъ на человѣка непрестанно. Намъ самимъ предоставляется ихъ разумѣть и воспринимать.

Для человѣка свѣтскаго это можетъ казаться невозможнымъ; для оккультиста — это фактъ неопровержимый.

Тѣмъ, кто не уяснилъ себѣ еще этой основной истины, мы можемъ только повторить совѣтъ, данный буддійскимъ наставникомъ; „не расточайте жалобъ, слезъ и молитвъ, но откройте глаза и смотрите. Свѣтъ васъ окружаетъ; вы его увидите, если сорвете съ глазъ повязку и бросите взглядъ вокругъ себя. Этотъ свѣтъ такъ великолѣпенъ и прекрасенъ! Онъ на много превосходитъ всѣ человѣческія мечты и ожиданія! И существуетъ вѣчность"').

Для изучающихъ Теософію совершенно необходимо уяснить себѣ хорошенько ту великую истину, что въ природѣ существуютъ различные планы или подраздѣленія, каждому изъ которыхъ соотвѣтствуетъ, свойствснная ему одному, извѣстной плотности матерія, проникающая матерію плана непосредственно низшаго. Необходимо также помнить, что выраженія „высшiй" и „низшій", прилагаемыя нами къ этимъ планамъ, ни въ коемъ случаѣ не относятся къ ихъ положенію, такъ какъ всѣ они занимаютъ одно и тоже пространство, но только къ степени разряженности, составляющей ихъ матерію.

Всѣ извѣстные намъ роды матеріи тождественны между собой и различаются лишь по степени разряженности и по быстротѣ вибрацій. Говоря о какомъ-нибудь человѣкѣ, что онъ переходитъ съ одного изъ этихъ плановъ на другой, мы подразумѣваемъ не перемѣну мѣста его нахожденія, но только лишь видоизмѣненіе сознанія.

Дѣйствительно, всякій человѣкъ заключаетъ въ себѣ матерію, принадлежащую каждому изъ этихъ плановъ, и имѣетъ для каждаго изъ нихъ соотвѣтствующую оболочку, которыя онъ, при нѣкоторомъ навыкѣ, можетъ употребить въ дѣло моментально. Слѣдовательно, перейти съ одного плана на другой значитъ перемѣстить центръ сознанія изъ одной оболочки въ другую и воспользоваться, вмѣсто физическаго, тѣломъ астральнымъ или ментальнымъ. Естественно, что каждое изъ этихъ тѣлъ отвѣчаетъ только вибраціямъ своего собственнаго плана. Такъ, если человѣкъ концентрируетъ свое сознаніе въ тѣлѣ астральномъ, то онъ будетъ замѣчать только міръ астральный, какъ мы ощущаемъ только міръ физическій. Эти два міра, а равно и многіе другіе, существуютъ вполнѣ реально, и мы ими постоянно окружены. Совокупность этихъ плановъ составляетъ „единое все", безконечное и живое, хотя наши зачаточныя способности и не даютъ намъ о томъ почти никакого представленія. Разсматривая вопросъ о проникновеніи одного плана въ другой, слѣдуетъ остерегаться возможныхъ ошибокъ. Необходимо хорошо усвоить, что ни одинъ изъ трехъ низшихъ плановъ солнечной системы не имѣетъ въ пространствѣ тѣхъ-же самыхъ предѣловъ, какъ планъ ментальный, кромѣ развѣ особаго состоянія наивысшаго или атомическаго подраздѣленія каждаго изъ этихъ плановъ.

Всякій физическій планетный шаръ имѣетъ свой физическій планъ (предполагающій свою атмосферу), свой планъ астральный и ментальный, которые взаимно проникаютъ другъ друга и, слѣдовательно, занимаютъ одно и тоже пространство. Но они абсолютно отдѣлены отъ соотвѣтствующихъ плановъ другихъ планетъ и не состоятъ даже съ ними ни въ какихъ отношеніяхъ. Въ томъ случаѣ, если мы поднимемся въ экстазѣ до высотъ плана боддхи, то найдемъ условія, общія всѣмъ планетамъ, по крайней мѣрѣ нашей планетной цѣпи.

Существуетъ, однако, какъ мы упоминали, состояніе атомической матеріи каждаго изъ этихъ плановъ, захватывающей межпланетное пространство и, слѣдовательно, представляющей силы атомическихъ подплановъ нашей солнечной системы. Разсматриваемые въ отдѣльности, они образуютъ низшій космическій планъ, именуемый иногда планомъ Пракрити. Не ощущаемый нами межпланетный эфиръ, какъ кажется, распространенъ повсюду въ пространствѣ, по крайней мѣрѣ до наиболѣе удаленныхъ отъ насъ звѣздъ, такъ какъ въ противномъ случаѣ эти звѣзды ускользнули-бы изъ нашего поля зрѣнія. Этотъ эфиръ состоитъ изъ тончайшихъ физическихъ атомовъ, находящихся въ ихъ нормальныхъ условіяхъ, при которыхъ они не подвергаются никакому давленію или сжиманію.

Что касается наиболѣе низшихъ и сложныхъ родовъ его, то они замѣчаются лишь вблизи небесныхъ тѣлъ, собираясь вокругъ нихъ, на подобіе атмосферы, которую, по всей вѣроятности, далеко превосходятъ размѣрами.

Совершенно такъ-же дѣло обстоитъ и отосительно плановъ астральнаго и ментальнаго.

Астральный планъ нашей Земли проникаетъ ядро планеты и ея атмосферу, значительно заходя за предѣлы этой послѣдней. Читатель, можетъ быть, припомнитъ, что греки называли этотъ планъ міромъ подлуннымъ.

Планъ ментальный проникаетъ, въ свою очередь, въ астралъ, но простирается значительно дальше его.

Только атомическая матерія каждаго изъ этихъ плановъ имѣетъ тоже самое очертаніе, какъ и междупланетный эфиръ, но это обуслоаливается состояніемь полнѣйшей ея свободы.

Вотъ причина, мѣшающая человѣку переходить съ одной планеты на другую, даже въ нашей солнечной системѣ, какъ въ астральномъ или въ менталыюмъ тѣлѣ, такъ и въ физическомъ, тогда какъ, на обороть, въ тѣлѣ козальномъ, если оно достаточно сильно развито, можно было-бы этого достигнуть; но даже и въ такомъ случаѣ это вещь гораздо болѣе трудная и менѣе легкая, чѣмъ на планѣ боддхи, для лицъ достигшихъ умѣнія поднимать свое сознаніе до такой высоты. Ясно понявъ все это, читатель уже не смѣшастъ, какъ это можетъ случиться съ начинающимъ, —ментальнаго плана нашей земли съ другими планетными шарами нашей цѣпи, существующими на ментальномъ планѣ.

Надо замѣтить, что семь планетныхъ шаровъ нашей цѣпи суть дѣйствительно шары, занимающіе въ пространствѣ положеніе строго опредѣленное и отличные одинъ отъ другого,—не смотря на то, что нѣкоторые среди нихъ не существуютъ на планѣ физическомъ. Шары А, В, Р и С отдѣлены отъ насъ и раздѣлены между собой, совершенно какъ Марсъ и Земля. Единственная разница заключается въ томъ, что Марсъ и Земля имѣютъ планы физическій, астральный и ментальный, принадлежащій исключительно имъ самимъ, между тѣмъ какъ шары В и Р не имѣютъ ни одного плана, ниже плана астральнаго, а шары А и С—ни одного, ниже плана ментальнаго.

Относительно плана астральнаго трактуетъ наше сочиненіе „Астральный планъ"., а планомъ ментальнымъ нашей планеты мы собираемся заняться и предупреждаемъ читателей, что онъ не имѣетъ ничего общаго съ такими же планами другихъ планетъ.

Ментальный планъ, служащій ареной небесной жизни, является третьимъ изъ пяти великихъ плановъ, выпавшихъ въ настоящее время на долю человѣчества. Ниже его находятся планы астральный и физическій, выше его—планы боддхи и нирваны (Кромѣ того, имѣются два божественные плана: любови— мудрости и разума, о которыхъ намъ ничего неизвѣстно. Примѣчаніе переводч.).

Это тотъ самый планъ, на которомъ человѣкъ, благодаря очень не высокой степени своего развитія, проводитъ больше всего времени, въ теченіе процесса своей эволюціи. Дѣло въ томъ, что кромѣ развѣ случаевъ полнаго недостатка развитія, физическая жизнь рѣдко превышаетъ на много своей продолжительностью одну двадцатую часть жизни небесной, если-же обстановка благопріятна, то не болѣе тридцатой части жизни небесной.

Слѣдовательно, это именно и есть истинное и постоянное отечество того „я",которое перевоплощается, то есть, человѣческой души. Каждое нисхожденіе ея къ воплощенію является въ ея поприщѣ только краткимъ, но важнымъ эпизодомъ. Поэтому, конечно, стоитъ труда посвятить изученію небесной жизни все время и всѣ старанія, необходимыя для того, чтобы достигнуть пониманія этой жизни, на столько совершеннаго, на сколько намъ это можетъ позволить наше заключеніе въ оболочкѣ физическаго тѣла.

Къ сожалѣнію, для того, кто захотѣлъ-бы попытаться изобразить словами фахты этого третьяго плана, существуютъ трудности, почти непреодолимыя, и это вполнѣ понятно, такъ какъ намъ часто не хватаетъ словъ для выраженія нашихъ идей и чувствъ даже на нашемъ физическомъ планѣ, самомъ низшемъ изъ всѣхъ.

Какъ, можетъ быть, припомнятъ лица, читавшія сочиненіе „Астральный планъ", этотъ трудъ показываетъ, на сколько невозможно дать достаточно ясное понятіе о чудесахъ этой области тѣмъ, чей опытъ еще не переходилъ за предѣлы міра физическаго. Тоже самое можетъ быть сказано и относительно „Ментальнаго плана", представляющаго продолженіе сочиненія „Астральный планъ",—но еще въ удесятеренномъ размѣрѣ.

Не только матерія, которую мы должны попытаться описать, болѣе чѣмъ матерія астральная отдалена отъ той, къ которой мы привыкли, но также и сознаніе, присущее этому новому плану, безконечно болѣе обширно, чѣмъ все то, что мы можемъ себѣ вообразить, настолько, что изслѣдователь, будучи приглашенъ передать свои впечатлѣнія, оказывается совершенно къ этому неспособнымъ. Все, что онъ можетъ сдѣлать, это обратиться къ интуиціи своихъ читателей, дабы неизбѣжные пробѣлы въ его описаніи были заполнены.

Чтобы привести хоть одинъ примѣръ изъ тысячь являющихся передъ нами затрудненій, достаточно упомянуть, что на ментальномъ планѣ время и пространство, какъ кажется, не существуютъ вовсе, потому что событія, происходящія на планѣ физическомъ постепенно и въ мѣстностяхъ, чрезвычайно удаленныхъ одна отъ другой,—на этомъ планѣ кажутся происходящими одновременно и въ одномъ и томъ же пунктѣ. Таково по крайней мѣрѣ впечатлѣніе, производимое этимъ на сознаніе нашего „я", хотя, правда, различныя обстоятельства даютъ мѣсто предположеніямъ, что абсолютная одновременность является аттрибутомъ какого-то плана, еще болѣе возвышеннаго, и что это ощущеніе, испытанное въ мірѣ небесномъ, просто имѣетъ причиной столь быструю смѣну впечатлѣній, что промежутки времени, благодаря ихъ безконечно малой продолжительности, отъ насъ ускользаютъ. Это тоже самое явленіе, которое происходитъ при одномъ опытѣ, хорошо извѣстномъ въ оптикѣ и состоящемъ въ быстромъ вращеніи желѣзнаго прута, конецъ котораго, описывающій окружность, долженъ быть предварительно раскаленъ до бѣла. Тогда, если прутъ дѣлаетъ болѣе десяти оборотовъ въ секунду, то глазъ получаетъ впечатлѣніе сплошного огненнаго круга. Не то, чтобы этотъ кругъ имѣлъ реальное существованіе, но глазъ человѣческій вообще не можетъ различать отдѣльныхъ впечатлѣній, если они слѣдуютъ одно за другимъ съ промежутками, меньшими одной десятой секунды. Однако, какъ-бы тамъ ни было, читатель безъ труда пойметъ, что когда мы пытаемся описать существованіе, столь отличное отъ физической жизни, то намъ придется упоминать иногда о такихъ вещахъ, которыя будутъ казаться непонятными, даже совершенно невѣроятными. Такимъ образомъ, читателямъ, которые не будутъ въ состояніи отнестись съ довѣріемъ къ утвержденіямъ излѣдователей этой области, придется подождать момента, когда они въ состояніи будутъ лично его изучить. А пока я могу только утверждать, какъ это сдѣлалъ при описаніи астральнаго плана, что всѣ возможныя предосторожности, для полученія точности описаній, были мною соблюдены.

И въ томъ, и въ другомъ случаѣ, мы можемъ сказать слъдующее: „никакой фактъ, происшедшій ли въ древности, или случившійся въ новѣйшее время, не былъ нами допущенъ въ это сочиненіе, разъ только онъ не былъ подтвержденъ по меньшей мѣрѣ двумя наблюдателями, опытными и независимыми, и засвидѣтельствованъ, сверхъ того, тѣми изъ изучающихъ эти предметы, которые успѣли въ нихъ значительно больше насъ. Это изложеніе, хотя, конечно, далеко не полное,все-таки, какъ мы надѣемся, представитъ собою нѣкоторую цѣнность."

Главнѣйшія подраздѣленія предшествовавшаго нашего сочиненія "Астральный планъ" будутъ по возможности соблюдаться и въ настоящемъ трудѣ; поэтому читатель можетъ сравнить ихъ, если пожелаетъ. Названіе перваго отдѣла „Астральнаго плана"— „внѣшній видъ" было-бы однако мало приложимо по отношенію къ ментальному плану, какъ мы это увидимъ дальше,—поэтому мы замѣнимъ его названіемъ— „Главныя свойства."

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Главныя свойства.

Для того, чтобы пристуиить къ изученію этого крайне труднаго предмета наиболѣе удовлетворительнымъ способомъ, слѣдовало-бы вникнуть сразу въ самую глубину вопроса и попытаться описать то, что видитъ довольно развитый ученикъ, когда передъ нимъ открывается небесный міръ. Названіе „ученикъ" я употребилъ потому, что только для лица, руководимаго однимъ изъ Наставниковъ Мудрости, является возможность перейти въ полномъ сознаніи въ это обиталище славы и блаженства, и затѣмъ возвратиться въ нашъ міръ, съ точиымъ воспоминаніемъ видѣннаго. Ни одинъ снисходительный „духъ" не сходитъ изъ небеснаго міра, чтобы разсказывать черезъ посредство профессіональнаго медіума разныя пошлости. Ни одинъ обыкновенный ясновидящій не поднимается до такихъ высотъ, хотя и случалось, что лучшіе и наиболѣе чистые изъ нихъ проникали туда въ моменты глубокаго сна, когда ускользали изъ подъ власти своихъ магнетизеровъ. Но, даже и въ этомъ случаѣ, они рѣдко выносили что-либо, кромѣ неяснаго воспоминанія испытаннаго ими блаженства, согласно съ поученіемъ исповѣдуемой ими религіи.

Когда душа, отдѣлившаяся вовремя смерти отъ тѣла, достигаетъ деваканическаго плана, то ни безпокойныя мысли объ опечаленныхъ друзьяхъ, ни попытки привлечь ее на спиритическіе сеансы, не могутъ привести ее въ соприкосновеніе съ физическимъ міромъ, пока духовныя силы, приведенныя въ движеніе вовремя ея послѣдняго воплощенія, не закончатъ своего теченія и пока ея „я" не будетъ еще разъ готово одѣться новой тѣлесной оболочкой.

И все таки, ея разсказъ о пережитомъ на ментальномъ планѣ не дастъ намъ никакой истинной идеи объ этомъ мірѣ.

Какъ мы это увидимъ дальше, необходимымъ условіемъ сохраненія воспоминанія должно быть полное сознаніе изслѣдователя и бодрственное состояніе, безъ чего немыслимы свободное перемѣщеніе и проникновеніе чудесными славой и красотой, которыя насъ тамъ ожидаютъ. Все это будетъ нѣсколько дальше объяснено болѣе подробно, когда мы будемъ говорить объ обитателяхъ этого небеснаго міра.

Одинъ знаменитый оккультистъ приводитъ нѣсколько строкъ, повидимому заимствованныхъ имъ изъ сочиненія Beal'я—„Catena of Buddihist Scriptures" (стр. 378)—гдѣ имѣется одинъ отрывокъ, представляющій какъ-будто варіантъ того-же мѣста.

„Нашъ Владыка Будда сказалъ: „отдѣленное отъ насъ многими тысячами миріадъ солнечныхъ системъ, существуетъ обиталище блаженства, называемое Сукхавати. Этимъ святымъ убѣжищемъ Архатовъ владѣютъ Бодхисатвы, а управляютъ имъ Татхагаты. Она окружена семью поясами оградъ, семью рядами плотныхъ занавѣсей, семью рядами деревьевъ, колеблющихся отъ вѣтра; въ ней находятся семь драгоцѣнныхъ озеръ, въ центрѣ которыхъ брызжутъ кристальныя воды, имѣющія семь свойствъ, представляющихъ, однако, лишь одно качество."

„О, Сарипутра, это и есть Деваканъ!

„Это божественный цвѣтокъ — Удамбара — погружаетъ свой корень въ тѣнь всей земли и распускается для всѣхъ тѣхъ, кто его достигаетъ.

Люди, рожденные въ этой благословенной области, истинно счастливы. Они перешли золотой мостъ и достигли семи золотыхъ горъ: для нихъ послѣ этого нѣтъ ни печалей, ни горестей".

Въ этомъ отрывкѣ, подъ фантастической аллегоріей, сокрыта дѣйствительность, различаемая безъ труда, по нѣкоторымъ характеристическимъ чертамъ дополненнымъ наблюденіями современныхъ изслѣдователей.

Такъ, напримѣръ, „семь золотыхъ горъ" не могутъ быть ни чѣмъ инымъ, какъ только семью подраздѣленьями ментальнаго плана, отдѣляющимися между собой преградами, хотя и не осязаемыми, но тѣмъ не менѣе на столько-же реальными и на столько-же дѣйствительными, какъ если-бы тамъ и въ самомъ дѣлѣ находились „семь поясовъ оградъ, семь рядовъ плотныхъ занавѣсей или семь рядовъ деревьевъ, колеблющихся отъ вѣтра".

„Семь родовъ кристальной воды", изъ которыхъ каждый обладаетъ особыми свойствами, представляютъ различныя степени умственной энергіи, разсматриваемыя каждая въ отдѣльности, между тѣмъ какъ общее имъ всѣмъ качество состоитъ въ доставленіи глубочайшей степени блаженства.

„Цвѣтокъ" этой области, дѣйствительно, „погружаетъ свой корень въ тѣнь всей земли", такъ какъ изъ каждаго міра человѣкъ переходитъ на соотвѣтствующее небо, и непередаваемое счастье является цвѣткомъ, распускающимся для всѣхъ достигшихъ его людей. Они „переступили золотой мостъ", переброшенный черезъ потокъ, отдѣляющій міръ небесный отъ міра желаній; для нихъ „въ настоящемъ циклѣ" уже нѣтъ больше „пи печалей, ни горестей" до тѣхъ поръ, когда они опять одѣнутся въ новое тѣло и еще разъ покинутъ небесный міръ.

Полнота счастья—такова первая и главная идея, которая должна служить основаніемъ для всѣхъ нашихъ представленій о небесной жизни. Мы говоримъ здѣсь не только о мірѣ, въ которомъ самая природа не оставляетъ мѣста злу и печали; не только всѣ обитатели его счастливы, но дѣйствительность идетъ еще гораздо далѣе. Это міръ, гдѣ всякое существо, благодаря уже самому факту, что оно въ немъ находится, должно испытывать высочайшее духовное блаженство, какое оно только способно воспринять: однимъ словомъ, міръ, отвѣчающій человѣческимъ стремленіямъ на столько, на сколько человѣкъ снособенъ ихъ испытывать.

Здѣсь то вотъ мы въ первый разъ начинаемъ понимать до извѣстныхъ предѣловъ то, что должно являться истинной природой Великаго Источника жизни. Здѣсь въ первый разъ мы видимъ издали то, что должно быть Логосомъ, и то, чѣмъ мы, по Его призыву, должны сдѣлаться. И когда въ своей совокупности сверкаетъ передъ нашими изумленными взорами чудесная дѣйствителность, то мы испытываемъ непреодолимое ощущеніе, что, благодаря этому познанію истины, уже никогда больше впередъ существованіе не явится намъ въ томъ-же видѣ, какъ нѣкогда прежде. Какимъ, дѣйствительно, образомъ засвидѣтельствовать безъ изумленія абсолютную недостаточность того счастья, какое себѣ представляетъ человѣкъ нашего міра? Больше даже, мы вынуждены призиать здѣсь, что его идеи относително этого предмета ни что иное, какъ нелѣпыя бредни, противорѣчащія даже здравому смыслу, и никогда не осуществятся, а чаще всего даже случается, что человѣкъ положительно оборачивается спиной къ цѣли, которой онъ желалъ-бы достигнуть.

Наконецъ, здѣсь находятся истина и красота. Онѣ оставляютъ далеко ниже себя всѣ мечты и грезы поэтовъ и, въ сверканіи ихъ несказанной славы, всякая другая радость кажстся тусклой, блѣдной, не реальной и не способной насъ удовлетворить.

Нѣсколько дальше мы постараемся освѣтить извѣстныя подробности, теперь-же намъ достаточно настойчиво указать на то обстоятельство, что это чудесное ощущеніе не только блаженное отсутствіе всякаго зла и всякой дисгармоніи, но еще и ощущеніе, постоянное и непреодолимое, всеобъемлющей радости, и оно то является господствующимъ впечатлѣніемъ, которое непосредственно исповѣдуетъ человѣкъ, вступая въ небесный міръ. И вотъ, все время, что онъ тамъ находится, это впечатлѣніе продолжаетъ тамъ сушествовать. Каковы-бы ни были его старанія и какія-бы высоты духовной экзальтаціи ни могли-бы передъ нимъ открываться, по мѣрѣ того, какъ онъ научался-бы лучше познавать средства новаго міра, гдѣ онъ находится, все равно блаженство удивительное, неописуемое, невыразимое, даваемое уже однимъ только существованіемъ подобной области,—это блаженство, главнымъ источникомъ котораго является чрезвычайная радость другихъ—не покидаетъ его никогда. Ничто въ нашемъ мірѣ не походитъ на это блаженство и ничто не моглобы о немъ дать хоть какое-нибудь представленіе.

Представьте себѣ, если можете, беззаботную и счастливую жизнь ребенка, одареннаго однако-же нашимъ духовнымъ опытомъ, усиленную во много тысячъ разъ, и тогда вы, можетъ быть, получите нѣкоторое смутное и слабое представленіе о дѣйствительности.

Еще одинъ примѣръ, хотя къ сожалѣнію и совершенно недостаточный, для описанія того, что превышаетъ силы человѣческаго слова. Я хочу упомянуть о колоссальной духовной жизненности небеснаго міра.

Однимъ изъ проявленій этой могучей жизненности является крайняя быстрота вибрацій всѣхъ частицъ и всѣхъ атомовъ ментальной субстанціи. Въ теоріи мы всѣ знаемъ, что даже здѣсь на нашемъ физическомъ планѣ ни одна матеріальная частица, хотя-бы она даже представляла собою часть наиболѣе плотнаго изъ твердыхъ тѣлъ, не находится никогда ни одного момента въ покоѣ. Однако, когда мы пріобрѣтаемъ астральное зрѣніе, то это замѣчаніе перестаетъ быть для насъ простой научной теоріей; оно тогда становится для насъ уже фактомъ положительнымъ, какъ находящимся всегда передъ нашими глазами. Мы начинаемъ уяснять себѣ міровую всеобщность жизни и понимаемъ ее такимъ образомъ и въ такой степени, какія намъ до сихъ поръ были не доступны. Нашъ умственный горизонтъ расширяется, и уже мы мелькомъ замѣчаемъ въ природѣ возможность существоианія такихъ фактовъ, которые для лицъ, лишенныхъ умственнаго зрѣнія, должны казаться самыми безумными мечтами.

Если развитіе простого астральнаго зрѣнія и примѣненіе его къ грубой физической матеріи влечетъ за собой такіе результаты,—то попробуйте вообразить себѣ эффектъ, производимый на менталъ наблюдателя, покинувшаго нашъ физическій планъ и изучившаго детально гораздо болѣе интенсивную жизнь и безконечно болѣе быстрыя вибраціи, — вдругъ открывайщимся въ немъ новымъ трансцедентальнымъ чувствомъ, развертывающимъ передъ его восхищеннымн взорами цѣлый новый міръ, значительно высшій покинутаго имъ, міръ, быстрота вибрацій котораго на столько-же превосходитъ скорость вибрацій физическаго міра, на сколько скорость вибрацій свѣта превосходитъ вибраціи звука; міръ, въ которомъ вездѣсущая жизнь безустанно вокругъ наблюдателя и въ немъ самомъ относится къ порядку совершенно другому и, такъ сказать, возвышается до неизмѣримо большаго могущества.

Даже то чувство, которое даетъ возможность утверждать только что изложенное, не является наименьшимъ чудомъ небеснаго міра. Наблюдатель не слышитъ, не видитъ, не испытываетъ осязательныхъ ощущеній посредствомъ органовъ, отдѣленныхъ другъ отъ друга и ограниченныхъ въ своихъ способностяхъ, какъ онъ это дѣлаетъ въ нашемъ мірѣ. Онъ уже болѣе не обладаетъ зрѣніемъ и слухомъ, развитыми до неизмѣримой силы, какими онъ былъ одаренъ на планѣ астральномъ. Вмѣсто нихъ онъ чувствуетъ въ себѣ присутствіе какой-то новой и странной силы, которая не является ни однимъ изъ астральныхъ чувствъ, но которая тѣмъ не менѣе заключаетъ въ себѣ ихъ всѣ и значительно ихъ превосходить.

Эта сила позволяетъ ему, когда онъ находится въ присутствіи какого-либо человѣческаго существа, или также какого-либо предмета, не только его видѣть и слышать, но еще и мгновенно его познавать, изнутри и снаружи, равно какъ его причины, послѣдствія, все, что можетъ съ нимъ случиться, по крайней мѣрѣ въ томъ, что касается плана ментальнаго и всѣхъ другихъ плановъ, лежащихъ ниже его.

Наблюдатель замѣчаетъ, что думать и понимать составляетъ одно.

Никогда не замѣчается ни сомнѣнія, ни колебанія, ни медленности въ прямомъ дѣйствіи этого высшаго чувства. Думаетъ-ли онъ о какомъ-либо мѣстѣ—онъ уже находится тамъ, о какомъ-либо другѣ—его другъ уже присутствуетъ предъ нимъ.

Для него болѣе не существуетъ возможности недоразумѣній. Какимъ образомь могъ бы онъ быть обольщенъ или обманутъ внѣшнимъ видомъ, разъ на этомъ планѣ онъ читаетъ, какъ въ открытой книгѣ, каждую мысль и каждое душевное движеніе своего друга?

Если на его долю выпало счастье имѣть среди своихъ друзей особу, высшее чувство которой также развито, то ихъ союзъ будетъ отличаться такимъ совершенствомъ, какого въ нашемъ низмениомъ мірѣ и представить себѣ невозможно.

Для нихъ больше не существуетъ разстояній и отдаленности другъ отъ друга. Ихъ чувства ужъ болѣе не скрыты, а также не выражаются клочками въ словахъ, совершенно недостаточныхъ. Вопросы и отвѣты безполезны, такъ какъ умственные образы читаются ими обоими въ тотъ самый моментъ, когда они только образуются, и обмѣнъ мыслей такъже быстръ, какъ ихъ лучезарное появленіе въ интеллектѣ.

Всѣ отрасли знанія открываются для ихъ изысканій, по крайней мѣрѣ все то, что не превосходитъ этого плана, уже и такъ столь высокаго.

Прошедшее нашей земли является передъ ихъ глазами, какъ настоящее.

Неизгладимыя лѣтописи, составляющія память природы, всегда къ ихъ услугамъ, и событія исторіи— безразлично, древней или современной,—развертываются передъ ними по ихъ желанію.

Они болѣе не зависятъ уже отъ историка, который часто, благодаря малой освѣдомленности,—тѣмъ самымъ обреченъ на большую или меньшую пристрастность.

Они могутъ сами изучить любое интересующее ихъ событіе, съ абсолютной увѣренностью, что видятъ только „истину, всю истину и ничего, кромѣ истины".

Если они оказываются въ полномъ сознаніи на высшихъ уровняхъ ментальнаго плана, въ такомъ случаѣ передъ ними развертывается, какъ свитокъ пергамента, взаимное сцѣпленіе ихъ прошлыхъ жизней. Они видятъ кармическія причины своего настоящаго положенія. Они различаютъ даже карму, ожидающую ихъ въ будущемъ, еще ранѣе, чѣмъ „длинный и грустный счетъ можетъ быть составленъ". Они могутъ такимъ образомъ, съ непогрѣшимой увѣренностью опредѣлить свое точное мѣсто въ эволюціи.

Читателю, который меня спросилъ-бы, развѣ будущее читается такъже ясно, какъ и прошедшее, я отвѣтилъ-бы, что нѣтъ, такъ какъ эта первая способность принадлежитъ плану гораздо болѣе высокому.

Если на ментальномъ планѣ возможно, хотя и въ большомъ маштабѣ, предвидѣть событія, то во всякомъ случаѣ предвидѣніе на немъ не вполнѣ совершенно.

Это потому, что повсюду, гдѣ впутывается въ ткацкій станокъ судьбы рука человѣка развитого, его могучая воля можетъ ввести въ этотъ станокъ новыя нити и видоизмѣнить узоръ ближайшей жизни.

Судьба человѣка ординарнаго, мало развившаго свои скрытыя способности и не обладающаго совершенно никакой волей, сколько-нибудь достойной этого названія, часто можетъ быть предвидима съ достаточной ясностью, но когда его „я" смѣло беретъ въ свои руки свою будущность, то уже всякое точное предвидѣніе становится невозможнымъ.

Первыми впечатлѣніями, испытываемыми ученикомъ, проникающимъ, подъ руководствомъ своего наставника, въ полномъ сознаніи въ ментальный планъ,— обычно бываютъ полнѣйшее счастье, неописуемая жизненность, сила, чудеснымъ образомъ увеличивающаюся, и проистекающее отсюда полнѣйшее довѣріе.

Что-же онъ видитъ, когда, испытывая свои новыя способности, приступаетъ къ изученію той среды, въ которой онъ оказызается?

Онъ оказывается погруженнымъ въ то, что ему представляется цѣлой вселенной свѣта, цвѣтовъ и звуковъ, постоянно мѣняющихся, до такой степени, что никогда прежде, даже въ самыхъ своихъ смѣлыхъ мечтахъ, онъ не могъ вообразить себѣ даже слабой идеи чего-либо подобнаго.

Въ нашемъ мірѣ, на самомъ дѣлѣ, слава и блескъ міра небеснаго являются вещами, которыхъ „не видѣлъ глазъ, не слышало ухо и не приходили они на сердце человѣку". (Первое посланіе къ Коринфянамъ, гл. II, стих. 9). Между тѣмъ какъ тотъ, кто хоть одинъ разъ испыталъ это, будетъ уже всегда смотрѣть на міръ совершенно другими глазами.

Этотъ опытъ имѣетъ однако столь мало отношенія къ нашимъ познаніямъ о физическомъ мірѣ, что, пытаясь его описать, авторъ испытываетъ оригинальное чувство безпомощности и своей совершенной неспособности не только быть на высотѣ своей задачи, такъ какъ уже съ самаго начала онъ потерялъ всякую на это надежду,—но и полнѣйшей невозможности для себя дать хотя-бы малѣйшее понятіе о небесномъ мірѣ тѣмъ, которые не созерцали его сами.

Представьте себѣ человѣка, испытавшаго глубокое блаженство и необыкновенно увеличенныя силы, о которыхъ мы только что говорили, плавающаго въ цѣломъ океанѣ живого свѣта, окруженнаго красотой вовсѣхъ ея видахъ, какіе только могутъ проявиться въ цвѣтѣ или формѣ. Зрѣлище измѣняется съ каждой изъ ментальныхъ волнъ, стремящихся наружу (къ другимъ планамъ). На самомъ дѣлѣ, и наблюдатель не преминетъ это вскорѣ замѣтить, явленіе состоитъ въ томъ, что его мысль выражается въ матеріи плана и въ его элементальной эссенціи. Эта матерія обладаетъ той же природой, какъ и матерія, изъ которой составляется само ментальное тѣло; такимъ образомъ, когда происходитъ вибрація, часть ментальнаго тѣла—называемое мыслью—непосредственно достигаетъ окружающей ментальной субстанціи и пробуждаетъ въ ней синхронитическія вибраціи, а та отражается съ абсолютной точностью въ элементальной эссенціи. Конкретныя мысли естествеино принимають форму своихъ объектовъ; наоборотъ, мысли отвлеченныя бываютъ представлены всѣми видами геометрическихъ формъ высшаго совершенства и красоты. Однако, не будемъ забывать слѣдующаго обстоятельства: многія мысли, являющіяся въ нашемъ низменномъ мірѣ чистыми отвлеченностями, становятся на этомъ, значительно болѣе высокомъ, планѣ конкретными фактами.

Такимъ образомъ, видно, что въ этомъ возвышенномъ мірѣ всякое лицо, желающее погрузиться на нѣкоторое время въ спокойное созерцаніе и уединиться отъ всего, что его окружаетъ, можетъ буквально жить въ своемъ собственномъ мірѣ, не опасаясь возможности чьего-нибудь посторонняго вторженія въ этотъ міръ, и еще съ тѣмъ преимуществомъ, что оно будеть видѣть всѣ свои идеи, до ихъ самыхъ конечныхъ послѣдствій, проходящими передъ его глазами какъ-бы въ видѣ панорамы.

Захочетъ-ли оно, наоборотъ, изучить планъ, въ которомъ оно находится, ему будетъ достаточно для этого на мгновеніе отрѣшиться отъ всякой ментальной активности, которая могла-бы вліять вокругъ наблюдателя на матерію, легко воспринимающую всякія впечатлѣнія и могущую, такимъ образомъ, всецѣло измѣнить условія, при которыхъ ему приходится работать. Но остережемся смѣшать это отрѣшеніе отъ ментальной активности съ ментальной пустотой, которую преслѣдуетъ, какъ дѣль, такое большое количество пріемовъ Хатха—Іоги. Въ этомъ послѣднемъ случаѣ менталъ приводится къ состоянію абсолютной пассивности для того, чтобы онъ не могъ сопротивляться ни одной изъ своихъ собственныхъ мыслей, никакому внѣшнему вліянію, стремящемуся воздѣйствовать на него. Это состояніе очень похоже на состояніе медіума.

Какъ разъ напротивъ, въ первомъ случаѣ менталъ на столько пробужденъ и на столько положителенъ, какъ это только возможно, и ограничиваетъ себя мгновенной пріостановкой своей мысли, для того чтобы помѣшать своей собственной уравновѣшенности, смутить неумѣстнымъ вмѣшательствомъ наблюденіе, которое онъ расчитываетъ дѣлать.

Посѣтитель ментальнаго плана, дойдя до познанія этого положенія, замѣчаетъ, что если онъ самъ даже и пересталъ быть центромъ сіянія въ этомъ удивительномъ мірѣ свѣта и красокъ, формъ и звуковъ, о которыхъ я столь тщетно пытался дать понятіе, то, не смотря на это, онъ все-таки не пересталъ существовать, такъ какъ гармонія и поражающій блескъ, которыми онъ окруженъ, становятся чѣмъ дальше, тѣмъ все болѣе полными и болѣе грандіозными. Подыскивая въ этомъ случаѣ объясненіе такому феномену, онъ начинаетъ понимать, что весь этотъ блескъ не является какимъ-то безполезнымъ и случайнымъ зрѣлищемъ, чѣмь то вродѣ деваканическаго сѣвернаго сіянія. Онъ открываетъ, что все это представляетъ нѣкоторый смыслъ, который онъ и самъ тоже можетъ уловить. Скоро онъ удостовѣряется, что все, наблюдаемое имъ съ такимъ восхищеніемъ, является просто чудеснымъ языкомъ въ краскахъ, которыми сообщаются между собой девы: ментальнымъ выраженіемъ или разговоромъ существъ, стоящихъ безконечно выше его на лѣстницѣ эволюціи.

Благодаря опыту и практикѣ, онъ открываетъ, что и онъ также можетъ пользоваться этимъ новымъ и удивительнымъ способомъ выраженія мыслей и уже, въ силу самаго этого факта, вступаетъ въ обладаніе новой и обширной областью владѣній, ожидающихъ его въ небесномъ мірѣ: я хочу сказать здѣсь о способности, находясь на этомъ планѣ, разговаривать съ его обитателями, стоящими значительно выше человѣка, и получать отъ нихъ наставленія. Впрочемъ, мы поговоримъ объ этомъ впослѣдствіи болѣе подробно, когда приступимъ къ спеціальному изложенію этой части нашего предмета.

Теперь читатель долженъ понять уже, почему было невозможно посвятить цѣлый отдѣлъ этого сочиненія описанію обстановки ментальнаго плана, какъ мы это сдѣлали относительно плана астральнаго.

Въ дѣйствительности, единственной обстановкой плана ментальнаго является то, что каждое отдѣльное существо считаетъ для себя удобнымъ создавать въ немъ своими мыслями; но нужно принять здѣсь во вниманіе, что подъ это правило не подходятъ безчисленныя существа, находящіяся постоянно въ движеніи передъ наблюдателемъ и представляющія сами по себѣ весьма часто зрѣлище высочайшей красоты. Поэтому было-бы, пожалуй, болѣе точнымъ сказать (на столько трудно выражать на человѣческомъ языкѣ условія этой высшей жизни), что всевозможные виды и обстановки соединены на этомъ планѣ. Такъ какъ всякая красота, о которой намъ могутъ дать понятіе земля, небо или море, представлена здѣсь съ полнотой и интенсивностью, превосходящими всякое воображеніе. Но изъ всѣхъ этихъ реальностей, сверкаюшихъ и живыхъ, всякій человѣкъ видитъ только то, что онъ самъ по себѣ способенъ уловить, то, что степень развитія, достигнутаго имъ во время его земной и астральной жизни, сдѣлала его способнымъ воспринять.

Если посѣтитель пожелаетъ подвинуть свои изысканія далѣе и отдать себѣ отчетъ въ томъ, что такое представляетъ собою ментальный планъ, когда его спокойствіе не нарушается ни чьей мыслью и никакимъ собесѣдованіемъ его обитателей, то онъ достигаетъ этого, окружая себя громадной оболочкой, непроницаемой для всѣхъ этихъ вліяній. Потомъ, сохраняя понятно, свое собственное умственное спокойствіе, онъ изучаетъ условія, существующія внѣ этой оболочки.

Если онъ вноситъ въ этотъ опытъ достаточную долю тщательности, то откроетъ, что сверкающій океанъ пересталъ быть неподвижнымъ, такъ какъ его частицы сохранили всю интенсивность и быстроту своихъ колебаній, но сталъ до нѣкоторой степени однороднымъ.

Теперь уже больше не происходитъ постоянныхъ измѣненій формъ и не видно уже необыкновенныхъ цвѣтныхъ молній, но тѣмъ не менѣ наблюдатель можетъ замѣтить серію какихъ-то новыхъ правильныхъ пульсацій, совершенно отличныхъ отъ прежнихъ и прежде всего отличающихся отъ другихъ болѣе искусственныхъ явленій.

Ясно видно, что эти пульсаціи происходятъ повсюду, такъ какъ человѣкъ не сумѣлъ-бы окружить себя оболочкой, представляющей настолько сильное сопротивленіе, чтобы остановить ихъ или направить въ сторону. Онѣ не производятъ измѣненій цвѣта и не принимаютъ никакой формы; ихъ потокъ пересѣкаетъ съ непреодолимой регулярностью всю матерію ментальнаго плана, сначала по направленію къ периферіи, потомъ снова оттуда къ центру, подобно выдыханію и вдыханію какого-то громаднаго дуновенія.

Эти потоки бываютъ разнаго характера; они могутъ ясно различаться по своей обширности, по періодамъ своихъ вибрацій и по звучащей нотѣ, сопровождающей ихъ.

Среди этихъ теченій существуетъ одно, гораздо болѣе величественное, чѣмъ всѣ прочія, потокъ, который, кажется, является біеніемъ сердца всей системы, волной, выходящей, пѣнясь, изъ неизвѣстныхъ центровъ, принадлежащихъ болѣе высокимъ планамъ. Оно распространяетъ всюду свою жизнь въ нашемъ мірѣ, а затѣмъ это чудесное море возвращается и течетъ обратно къ своему источнику. Потокъ идетъ впередъ, течетъ все дальше, клубясь какъ волны, и сопровождающій его звукъ походитъ на рокотъ моря. Однако, къ этому рокоту присоединяется торжествующая пѣснь, безконечная, блестящая, непрерываемая—сама музыка небесныхъ сферъ.

Невозможно вполнѣ забыть этотъ торжественный гимнъ, который поетъ сама природа, даже услышавъ его хотя-бы только одинъ разъ. Онъ отдается, хотя довольно глухо, даже на нашемъ печальномъ, обманчивомъ физическомъ планѣ и неустанно напоминаетъ намъ могущество, свѣтъ и блескъ истинной жизни, парящей выше.

Если наблюдатель чистъ сердцемъ и разумомъ, и если онъ дошелъ до извѣстной степени духовнаго развитія, то онъ можетъ себя отождествить въ своемъ сознаніи съ ходомъ этой чудесной волны, погрузить, въ нѣкоторомъ родѣ, свой духъ въ нее и позволить теченію унести себя къ его источнику.

Онъ это можетъ, говорю я, но это очень неразумно, развѣ только его Наставникъ будетъ находиться около него, чтобы вовремя удержать его отъ могучаго притяженія; иначе потокъ, въ своей непреодолимой силѣ, унесъ-бы его гораздо дальше къ планамъ, еще болѣе высокимъ, блеска которыхъ, безконечно болѣе сильнаго, его „я" еще не могло-бы выдержать, и онъ потерялъ-бы сознаніе, при чемъ было-бы совершенно невозможно сказать, когда, гдѣ или какимъ образомъ онъ могъ-бы снова его вернуть.

Правда, что высшей цѣлью человѣческой эволюціи является единство, но человѣкъ долженъ достигнуть этой конечной дѣли въ полномъ и совершенномъ сознаніи, какъ король—побѣдитель, торжественно вступающій въ обладаніе завоеванными областями, но ни въ коемъ сдучаѣ не слѣдуетъ, чтобы чедовѣкъ допускалъ себя до пассивнаго поглощенія, будучи приведенъ къ состоянію безсознательности, инертному и граничащему почти съ уничтоженіемъ.

Все, что мы до сихъ поръ пытались описать, можетъ быть разсматриваемо только, какъ относящееся къ самому низшему подраздѣленію ментальнаго плана, такъ какъ эта область, подобно планамъ астральному и физическому, насчитываетъ семь подраздѣленій. Четыре низшихъ уровня называются въ теософической литературѣ планами „Рупа" или планами формы и составляютъ низшій небесный міръ. Человѣкъ средняго развитія проводитъ здѣсь долгое и блаженное существованіе между двумя воплощеніями.

Три другія подраздѣленія называются „Арупа" или неимѣющими формы и составляютъ высшій небесный міръ; снова воплощающееся „я" здѣсь бываетъ активно— это истинное отечество человѣческой души. Зачѣмъ эти санскритскія названія?

Затѣмъ, что на планахъ „Рупа" каждая мысль облекается въ особую опредѣленную форму, между тѣмъ какъ на уровняхъ „Арупа" она выражается, какъ мы это сейчасъ объяснимъ, совершенно другимъ образомъ. Различія между этими двумя большими подраздѣленіями ментальнаго плана—уровнями Рупа и Арупа—обозначено очень ясно. По правдѣ сказать, оно на столько реально, что для каждаго уровня требуетъ обладанія оболочкой съ совершенно другимъ родомъ сознанія.

Низшему небесному міру соотвѣтствуетъ тѣло ментальное, а высшему—тѣло козальное, или оболочка, въ которой снова воплощающееся „я" в проводитъ время отъ одного до другого существованія, въ теченіе всего періода своей эволюціи.

Между этими двумя уровнями сушествуетъ еще громаднѣйшая разница: въ четырехъ низшихъ подраздѣленіяхъ можетъ до извѣстнаго предѣла существовать заблужденіе, конечно не для лица, которое при жизни въ полномъ сознаніи оказалось здѣсь; но только для человѣка мало развитого, приведеннаго сюда перемѣной существованія, называемой смертью.

Мысли и влеченія, самыя высшія изъ тѣхъ, авторомъ которыхъ онъ былъ во время своей земной жизни,—группируются вокругъ него и окружаютъ его родомъ оболочки, взятой изъ міра субъективнаго, свойственнаго ему. Такимъ образомъ, во все время его небеснаго существованія вся слава наружнаго міра, благодаря тому, что онъ еще живетъ, производитъ на него очень мало впечатлѣнія или даже вовсе никакого; для него въ общемъ не существуетъ ничего, что стоило-бы видѣть, за исключеніемъ находящагося передъ его глазами.

Однако, разсматривать это ментальное облако, какъ ограниченіе себя въ умственномъ отношеніи, было бы ошибкой; его назначеніе состоитъ въ томъ, чтобы позволить человѣку отвѣчать извѣстнымъ вибраціямъ, ио не дѣлая вслѣдствіе этого для него невозможнымъ восиріятія и другихъ вибрацій. Дѣйствительно, эти мысли, которыми человѣкъ окруженъ, являются средствами, позволяющими ему черпать въ неизсякаемыхъ источникахъ небеснаго міра.

Самъ ментальный міръ является отраженіеъ Божественнаго Разума, сокровищемъ безъ границъ, которымъ человѣкъ, наслаждающійся небеснымъ блаженствомъ, можетъ пользоваться уже просто вслѣдствіе силы, пріобрѣтенной, благодаря его личнымъ мыслямъ и влеченіямъ, во время физической и астральной жизни.

Въ высшемъ небесномъ мірѣ это ограниченіе уже больше не существуетъ, не смотря на то, что въ этомъ высшемъ планѣ многіе изъ находящихся тамъ „я" замѣчаютъ окружающій ихъ міръ только очень слабо и какъ-бы сквозь сонъ. По меньшей мѣрѣ они все-таки могутъ оцѣнить очень точно то немиогое, что они способны видѣть, такъ какъ мысль уже не облачается въ тѣже самыя ограниченныя формы, какъ на низшемъ подпланѣ.

Мы изучимъ, разумѣется, гораздо болѣе полно и въ спеціальной главѣ точную природу ментальной дѣятельности, свойственной человѣческимъ обитателямъ этихъ различныхъ подплановъ. Но является крайне необходимымъ уловить способъ дѣйствія мысли на высшемъ и низшемъ уровняхъ, прежде чѣмъ имѣть возможность понять точную природу этихъ двухъ подраздѣленій. Здѣсь я полагаю, что не будетъ безполезнымъ изложить читателю нѣкоторые опыты, совершенные нашими изслѣдователями съ цѣлью освѣтить этотъ предметъ.

Уже съ самаго начала своихъ изслѣдованій, они считали очевиднымъ, что на планѣ менталъномъ, какъ и на планѣ астральномъ, существуетъ какая то элементальная эссенція, совершенно отличная отъ самой матеріи плана и отвѣчающая здѣсь еще болѣе быстро, если только это возможно, чѣмъ на низшемъ планѣ,— на дѣйстія мысли. Но здѣсь, въ мірѣ небесномъ, гдѣ все есть ментальная субстанція, здѣсь мысленное дѣйствіе производитъ, прямымъ и непосредственнымъ образомъ, дѣйствіе не только на элементальную эссенцію, но и на матерію, составляющую планъ. Слѣдовало поэтому попробовать различить эти два эффекта.

Послѣ многихъ, не особенно убѣдительныхъ опытовъ, испытали одинъ методъ, позволившій оцѣнить съ извѣстной точностью—различные результаты. Изслѣдователь, остающійся на низшемъ подраздѣленіи, излучалъ тамъ изъ себя формы—мысли, между тѣмъ какъ его товарищи поднимались до уровня, лежащаго непосредственно выше, съ тѣмъ чтобы наблюдать сверху то, что произойдетъ, и избѣжать, благодаря зтому, многочисленныхъ поводовъ къ ошибкамъ. Въ этихъ условіяхъ попробовали послать одному отсутствующему другу, находившемуся тогда въ очень отдаленной странѣ, сочувственную и ободряющую его мысль.

Результатъ былъ весьма замѣчателенъ. Родъ вибрирующей оболочки, составленной изъ матеріи плана, вышелъ изъ экспериментатора и распространился вокругъ него въ разныя стороны, совершенно какъ кругъ, образующійся въ спокойной водѣ и расходящійся отъ того мѣста, куда брошенъ камень, но съ той разницей, что здѣсь дѣло идетъ о сферѣ, вибрирующей и расширяющейся во всѣ стороны, а не только по горизонтальной плоскости.

Эти вибраціи, подобно вибраціямъ, наблюдаемымъ на планѣ физическомъ, но съ гораздо большей постепенностью утончались. по мѣрѣ удаленія отъ своей точки отправленія. Пройдя неизмѣримое разстояніе, онѣ казались изглаживающимися или, по крайней мѣрѣ, становились на столько слабыми, что въ концѣ концовъ ускользали отъ вниманія наблюдателя.

На ментальномъ планѣ всякій человѣкъ, значитъ, является центромъ излучающейся мысли, что не мѣшаетъ однако всѣмъ, вышедшимъ изъ него, лучамъ перекрещиваться между собою во всѣхъ направленіяхъ безъ малѣйшаго неудобства, совершенно какъ на нашемъ планѣ это происходитъ съ лучами свѣтовыми. Сфера вибрирующая и увеличивающаяся, о которой я только что говорилъ, бываетъ въ этихъ случаяхъ разноцвѣтна и похожа на опалъ, но съ ея удаленіемъ отъ центра оттѣнки все слабѣютъ и въ концѣ концовъ исчезаютъ.

Что-же касается эффекта, произведеннаго упомянутымъ опытомъ на элементальную эссенцію плана, то онъ былъ совершенно другой. Мысль дала непосредственно начало ясной формѣ человѣческаго вида, одноцвѣтной, но представляющей въ этомъ цвѣтѣ много разныхъ тоновъ.

Какъ молнія, эта форма прорѣзала океанъ; она направилась къ тому другу, къ которому обратилась сочувственная мысль; тамъ, облачившись въ элементальную эссенцію астральнаго плана и ставъ, такимъ образомъ, обыкновеннымъ искусственнымъ элементаломъ, свойственнымъ этому плану, она стала ждать, какъ это излагается въ нашемъ сочиненіи „Астральный планъ", случая пролить на лицо, къ которому она была обращена, несомыя ею благопріятныя вліянія.

Облачаясь въ эту астральную форму, элементалъ сталъ болѣе тусклымъ, не смотря на то, что его новая оболочка изъ матеріи низшей, чѣмъ прежде, позволяла еще различать ясно характерный для него яркорозовый цвѣтъ. Это показывало, что первоначальная мысль, ставшая другой первоначальной эссенціей своего собственнаго плана, сдѣлалась душой элементала астральнаго, послѣ того какъ отбросила форму элементала плана деваканическаго. Это очень походитъ на способъ, которымъ чистый духъ принимаетъ на себя одну оболочку послѣ другой, по мѣрѣ того какъ онъ сходитъ внизъ и пересѣкаетъ различные матеріальные планы и подпланы.

Другіе опыты, подобные предыдущему, позволили удостовѣриться, что цвѣтъ элементала, образующагося при такой проекціи, измѣнялся, сообразно характеру мысли.

Какъ мы только что сказали, глубоко сочувственная мысль создавала форму ярко-розоваго цвѣта.

Страстное желаніе исцѣленія, направлённое къ больному другу, порождало элементала серебристо-бѣлаго цвѣта.

Напряженное умственное усиліе, предназначенное къ тому, чтобы успокоить и возстановить силы лица, погруженнаго въ уныніе и отчаяніе, имѣло результатомъ форму сверкающаго золотисто-желтаго цвѣта.

Во-всѣхъ случаяхъ читатель замѣтитъ, что къ эффекту блестящихъ цвѣтовъ и вибрацій, произведенныхъ въ матеріи плана, присоединялась очень характерная сила, представлявшая форму элементала и посылавшаяся къ лицу, являвшемуся объектомъ мысли. И такъ неизмѣнно было всегда, безъ малѣйшаго исключенія.

То лицо, которое оставалось на низшемъ подраздѣленіи плана, направило мысль, полную любви и совершенной преданности къ адепту, бывшему его духовнымъ наставникомъ, и тогда наблюдатели, находившіеся выше, сразу замѣтили, что результатъ былъ нѣкоторымъ образомъ противоположенъ предыдущему.

Прежде всего надо сказать, что ученикъ адепта неизмѣнно связанъ со своимъ наставникомъ непрерываемымъ токомъ мыслей и вліяній; онѣ выражаются на ментальномъ планѣ лучемъ или волной, неизмѣримой, блестящей, ослѣпляющей и разноцвѣтной— фіолетовой, золотой или синей. Можно было-бы ожидать, что любящая и откровенная мысль ученика произвела-бы въ этомъ лучѣ особую вибрацію; однако, результатъ оказался совершенно другой. Цвѣта блестящей волны внезапно сдѣлались болѣе живыми, и ясно видимый потокъ духовнаго вліянія направился къ ученику. Изъ этого, стало быть, ясно, что когда какой-либо ученикъ думаетъ о своемъ наставникѣ, то результатъ заключается въ томъ, чтобы обезпечить себѣ болѣе значительный притокъ силы, благодаря помощи, исходящей изъ высшихъ планонъ.

Кажется, что адептъ накапливаетъ въ себѣ нѣкоторымъ образомъ поддерживающія и укрѣпляющія вліянія, что даже какая-либо мысль, способная пробудить въ каналѣ его сношеній большую активность, вмѣсто того, чтобы направить токъ къ адепту, какъ это произошло-бы въ обыкновенномъ случаѣ, просто открываетъ неизмѣримому океану любви болѣе широкій выходъ.

На уровняхъ Арупа новый характеръ результатовъ умственнаго воздѣйствія обозначенъ очень ясно, особенно въ томъ, что касается элементальной эссенціи. Возбужденіе, произведенное въ матеріи, свойственной плану, не измѣняется въ своей природѣ, хотя въ этомъ родѣ матеріи, гораздо болѣе тонкомъ, оно и является безконечно болѣе напряженнымъ.

Но въ эссенціи не создается уже никакой формы — способъ дѣйствія совершенно другой.

Во-всѣхъ опытахъ, произведенныхъ на низшихъ уровняхъ, было установлено, что элементалъ не удалялся отъ лица, намѣченнаго мыслью, изыскивая благопріятный случай, чтобы проектировать свою энергію на ментальное тѣло этого лица, на его астральное тѣло или даже на его тѣло физическое.

Здѣсь, наоборотъ, эссенція тѣла козальнаго, лица посылающаго мысль, направляется по прямой линіи, какъ молнія, къ козальному тѣлу лица, являющагося объектомъ мысли.

Поэтому кажется, что если на низшихъ планахъ мысль обращается постоянно къ личности, то здѣсь мы оказываемъ вліяніе на то „я", которое перевоплощается, то есть, на истиннаго человѣка.

Если-же посланная нами мысль направлена къ личности, то эта послѣдняя можетъ ее получить только свыше, черезъ посредство своей козальной оболочки

Само собой разумѣется, что мысли, видимыя на этомъ планѣ, не всѣ обращены къ другому лицу; многія созданы только для того, чтобы плыть по теченію. Ихъ формы и цвѣта безконечно разнообразны, на столько, что изученіе ихъ составило-бы цѣлую науку, и науку въ высшей степени интересную. Подробное описаніе ихъ, если даже ограничиться глазными категоріями, заняло-бы у насъ гораздо больше страницъ, чѣмъ мы можемъ посвятить этому вопросу.

Слѣдующая цитата, извлеченная изъ одной прекрасной статьи Г-жи Безантъ въ журналѣ „Люциферъ" (который сталъ потомъ называться „Теософическимъ обозрѣніемъ") за Сентябрь 1896 г., могла бы однако дать нѣкоторое представленіе о принципахъ, руководясь которыми, можнобы было образовать подобныя категоріи.

Авторъ полагаетъ въ основу всего три великихъ принципа, на которыхъ покоится произведеніе формъ мыслей, порожденныхъ умственнымъ дѣйствіемъ.

1) Свойство мысли опредѣляетъ ея цвѣтъ.

2) Природа мысли опредѣляетъ ея форму.

3) Точность мысли опредѣляетъ ясность очертанія.

Показавъ на примѣрахъ, какимъ образомъ производится впечатлѣніе на цвѣтъ, авторъ прибавляетъ: „если тѣла астральное и ментальное вибрируютъ подъ вліяніемъ благочстія, то на аурѣ распространяется голубоватый цвѣтъ, болѣе или менѣе яркій, прекрасный и чистый, смотря по степени глубины, возвышенности и чистоты испытываемаго чувства.

„Въ церкви наблюдатель можетъ видѣть, какъ рождаются подобныя формы-мысли, вообще довольно смутныя въ своихъ очертаніяхъ, но тѣмъ не менѣе всегда образующія движущія массы голубыхъ облаковъ.

„Очень часто ихъ цвѣтъ бываетъ нѣсколько тусклымъ, благодаря присутствію эгоистическихъ чувствъ, и тогда синій цвѣтъ, смѣшанный съ темными тонами, теряетъ свой блескъ и свою чистоту.

Но горячая мысль благороднаго сердца является намъ въ чудной красотѣ: она бываетъ похожа на глубокую синеву лѣтняго неба. Въ этихъ голубыхъ облакахъ часто показываются чрезвычайно блестящія золотыя звѣздочки, поднимающіяся въ видѣ снопа и представляющія собой цѣлый дождь искръ.

„Гнѣвь" показывается краснымъ цвѣтомъ всѣхъ оттѣнковъ, начиная съ кирпичево-краснаго и кончая яркимъ цвѣтомъ киновари.

„Звѣрскій гнѣвъ" проявляется оттѣнками грязнокраснаго цвѣта, сверкающими изъ темно-коричневыхъ облаковъ.

„Благородному негодованію" соотвѣтствуетъ яркій цвѣтъ киновари, не лишенный нѣкоторой красоты, но пробуждающій въ наблюдателѣ тягостныя вибраціи.

„Привязанность" пораждаетъ розовыя облака различныхъ тоновъ.

Они бываютъ тускло-малиноваго оттѣнка, когда любовь отличается животнымъ характеромъ.

„Ярко-розовый цвѣтъ, смѣшанный съ коричневымъ, когда любовь эгоистична.

„Ревнивая любовь проявляется тускло-зеленымъ.

„Гамма оттѣнковъ восходитъ до самыхъ прекрасныхъ и самыхъ нѣжныхъ тоновъ, напоминаюшихъ первые лучи восходящей зари. Въ этомъ случаѣ любовь, слѣдовательно, очищена отъ всякаго эгоистическаго элемента. Ея сострадательность и благородная нѣжность, изъ которыхъ исчезъ всякій личный элементъ,—распространяются волнами, все увеличивающимися, и въ концѣ концовъ достигаютъ тѣхъ, кто имѣетъ нужду въ ихъ помощи.

„Разсудокъ производитъ формы-мысли желтыя.

„Чистый разумъ, пущенный въ ходъ, чтобы достигнуть какой-либо духовной цѣли, даетъ мѣсто желтому цвѣту, очень нѣжному и чрезвычайно красивому.

„Когда онъ направленъ къ цѣлямъ болѣе эгоистичнымъ и могущимъ имѣть тщеславный характеръ, то даетъ болѣе темные тона и, въ этомъ случаѣ, цвѣтъ становится чистымъ и яркимъ оранжевымъ". („Люциферъ", томъ19, стр. 71).

Естественно, надо помнить, что предыдущая цитата описываетъ сразу и ментальныя формы-мысли, и астральныя, и что для нѣкоторыхъ изъ упомянутыхъ чувствъ необходима, чтобы дать ей возможность выразиться—матерія, какъ плана высшаго, такъ и низшаго.

Г-жа Безантъ даетъ затѣмъ примѣры удивительныхъ формъ, подобныхъ цвѣтамъ и раковинамъ, и являющихся иногда оболочкой нашихъ самыхъ возвышенныхъ мыслей.

Она приводитъ также особымъ свойственнымъ ей образомъ, достаточно часто встрѣчающійся случай, когда мысль, принимая человѣческую форму, можетъ быть сочтена за привидѣніе.

Форма-мысли можетъ иногда принять видъ своего автора.

„Когда какое-нибудь лицо хочетъ, съ рѣшимостыо и настойчивостью, явиться въ опредѣленномъ мѣстѣ или же посѣтить другое лицо и сдѣлаться для него видимымъ, то форма—мысль можетъ воспроизвести его образъ настолько хорошо, что присутствующій въ этомъ мѣстѣ ясновидящій непремѣнно счелъ-бы это видѣніе за появленіе своего друга въ астральномъ тѣлѣ.

„Форма-мысль этого рода можетъ даже передать какое-либо порученіе, если только это было ей предназначено при ея зарожденіи. Въ такомъ случаѣ, она пробуждаетъ въ томъ лицѣ, до котораго она доходитъ, вибраціи, подобныя ея собственнымъ, вибраціи, которыя астральное тѣло передаетъ мозгу, а послѣдній, въ свою очередь, переводитъ или мыслью, или фразой. Наконецъ, форма-мысль передаетъ своему творцу, черезъ посредство соединяющей ихъ магической связи, запечатлѣвшіяся въ ней вибраціи.

Читатель, пожелавшій хорошенько уяснить себѣ эту очень сложную часть нашей работы, долженъ будетъ весьма тщательно прочесть все сочиненье цѣликомъ. Замѣчательно исполненныя таблицы въ краскахъ, иллюстрирующія текстъ, даютъ гораздо лучше всякихъ описаній, для лицъ, которыя еще неспособны видѣть сами, приблизительную идею о томъ, что такое представляютъ изъ себя въ дѣйствительности эти формы-мысли.

Но въ чемъ, спроситъ меня читатель, состоитъ разница между всѣми подпланами ментальнаго плана, съ точки зрѣнія составляющей ихъ матеріи?

Трудно отвѣтить на этотъ вопросъ, развѣ только въ самыхъ общихъ выраженіяхъ. Только жалкій писака не щадитъ прилагательныхъ и нагромождаеть ихъ одно на другое до послѣднихъ предѣловъ, въ своихъ усиліяхъ описать низшій планъ, и послѣ этого ему уже ничего не остается сказать о другихъ.

И, дѣйствительно, что можно сказать кромѣ того развѣ, что матерія, по мѣрѣ того, какъ мы будемъ подниматься выше, становится все болѣе и болѣе тонкой, гармоніи—болѣе полными и свѣтъ—болѣе живымъ и болѣе прозрачнымъ.

По мѣрѣ того, какъ мы восходимъ, звукъ становится болѣе сложнымъ, цвѣта обогащаются большимъ количествомъ второстепенныхъ оттѣнковъ и, наконецъ, послѣдовательно, появляются новые цвѣта, совершенно незнакомые физическому глазу.

Правильно было сказано, въ выраженіяхъ поэтическихъ, но очень, точныхъ, свѣтъ плана низшаго есть темнота плана, лежащаго надъ нимъ.

Можетъ быть, эта идея представится болѣе простой, если взять умственно, какъ точку отправленія, скорѣе вершину, чѣмъ подножіе лѣстницы, и попробовать понять, что матерія самаго высшаго подплана одушевлена и оживлена энергіей, не перестающей, какъ свѣтъ, сходить къ ней, энергіей, принадлежащей плану, не имѣющему ничего общаго съ планомъ ментальнымъ.

Переходя затѣмъ на второе подраздѣленіе, мы можемъ установить тотъ фактъ, что оно имѣетъ въ качествѣ энергіи матерію нашего перваго подплана или, выражаясь болѣе точно, первоначальная энергія и та матеріальная оболочка, которую она приняла на себя, проходя первый подпланъ, является энергіей, служащей душой для матеріи второго подплана.

Такимъ-же образомъ на третьемъ подраздѣленіи мы увидимъ первоначальную энергію, окутанную какъ-бы двойнымъ покрываломъ: матеріей перваго и второго подплановъ, пройденныхъ ею.

Достигнувъ нашего седьмого подраздѣленія, мы найдемъ первоначальную энергію, окутанную шестью слоями и, благодаря этому, ставшую значительно болѣе слабой и менѣе дѣятельной.

Это въ точности соотвѣтствуетъ способу, посредствомъ котораго окутывается Атма—первоначальный духъ, когда, будучи еще эссенціей монадической, онъ нисходитъ для оживленія матеріи космическихъ плановъ.

Изучающій этотъ вопросъ много облегчитъ себѣ работу, попробовавъ освоиться съ этой идеей и привыкнувъ къ ней (См. „Древняя мудрость" Г-жи Безантъ по французскому изданію, стр. 71 и примѣч. къ ней.).

Говоря объ общемъ характерѣ ментальнаго плана, мы ни въ коемъ случаѣ не должны упускать изъ вида постоянное его основаніе, составленное изъ прошлыхъ событій и являющееся, такъ сказать, памятью природы—эту единственную исторію нашей планеты, дѣйствительно правдивую.

То, что намъ даетъ въ этомъ отношеніи ментальный планъ, не есть еще исторія въ ея абсолютной истинѣ, но только отраженіе чего-то, еще болѣ трансцедентальнаго.

Не менѣе справедливо также, что прошедшее является намъ съ ясностью, точностью и продолжительностью. Ничего подобнаго нѣтъ здѣсь тѣмъ прерывающимся и не регулярнымъ явленіямъ, которыя одни только въ астральномъ мірѣ разоблачаютъ передъ нами прошлое.

Для того, чтобы мы могли принимать съ довѣріемъ картины прошлаго, описываемыя ясновидящимъ, необходимо, чтобы онъ обладалъ зрѣніемъ и ментальнаго плана.

Сверхъ того, мы еще должны допустить, что ясновидящій можетъ ошибаться, перенося сюда воспоминанія о томъ, что онъ видѣлъ въ ментальномъ планѣ, если только у кего нѣтъ способности переходить въ полномъ сознаніи съ плана ментальнаго на планъ физическій.

Что касается изучающаго, досгигшаго умѣнья развертывать свои скрытыя способности, даже и въ то время, когда онъ находится въ своемъ физическомъ тѣлѣ, и способности пользоваться чувствомъ, присущимъ ментальному плану, то онѣ видитъ, какъ передъ его взорами открывается перспектива историческихъ изысканій величайшаго интереса.

Онъ не только можетъ по своей волѣ просмотрѣгь въ бѣгломъ обозрѣніи всѣ извѣстные намъ историческіе періоды и исправить ошибки и ложныя замѣчанія, которыми обременены дошедшія до насъ описанія, но еще можетъ и пересмотрѣть, если захочетъ, всю исторію міра съ самаго его начала, увидѣть медленное развитіе человѣческаго разума, прослѣдить схожденіе Владыкъ Пламени и развитіе могущественныхъ цивилизацій, основателями которыхъ они были.

Предѣлы его изученія не будутъ ограничены, кромѣ того, только прогрессомъ человѣка, такъ какъ онъ будетъ имѣть передъ глазами, какъ-бы въ нѣкоемъ музеѣ, всѣ странныя формы животныя и растительныя, которыя нѣкогда въ древности, когда міръ былъ еще молодъ, населяли землю. Онъ можетъ прослѣдить всѣ удивительныя трансформаціи и созерцать великіе перевороты, періодически измѣнявшіе лицо земли.

Эти лѣтописи могутъ дать начало многочисленнымъ и разнообразнымъ изысканіямъ, на столько многочисленнымъ и на столько разнообразнымъ, что если-бы ментальный планъ давалъ-бы только это преимущество, то и этого было-бы достаточно, чтобы сдѣлать его болѣе интереснымъ, чѣмъ всѣ вмѣстѣ взятые менѣе возвышенные міры.

Прибавимъ къ предыдущему всѣ еще новыя возможности чему-нибудь научиться, являющіяся къ нашимъ услугамъ, благодаря новымъ высшимъ способностямъ, свойственнымъ ментальному плану, какъ напримѣръ, преимущество имѣть возможность входить въ сношенія прямо и безъ преградъ не только съ великимъ царствомъ дева, но еще даже и съ самими Наставниками Мудрости; затѣмъ покой, утѣшеніе, приносимыя блаженствомъ глубокимъ и ненарушимымъ, являющимся на смѣну усталости и напряженію физическаго существованія, и мы начнемъ видѣть преимущества, получаемыя изучающимъ, когда онъ завоевываетъ себѣ право вступить по своему желанію и въ совершенномъ сознаніи въ обладаніе своимъ достояніемъ въ этомъ сверкающемъ царствѣ небеснаго міра.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Обитатели.

Попробуемъ теперь описать обитателей ментальнаго плана. Можетъ быть, мы поступимъ хорошо, если размѣстимъ ихъ въ три большіе класса, какъ это сдѣлано въ сочиненіи „Астральный планъ",—на существъ: человѣческихъ, не человѣческихъ и искусственныхъ, Хотя, вообще говоря здѣсь подраздѣленія будутъ менѣе многочисленны, такъ какъ низшій планъ населенъ человѣческими страстями, не находящими себѣ мѣста на уровнѣ ментальнаго плана.

Совершенно такимъ же образомъ, какъ при изученіи астральнаго міра, и здѣсь будетъ полезно подраздѣлить человѣческія существа ментальнаго плана на двѣ группы: тѣхъ, которыя еще привязаны къ физическому тѣлу, и тѣхъ, которыя болѣе имъ не обладаютъ—живыхъ и мертвыхъ, какъ къ сожалѣнію ихъ привыкли неправилно называть.

Самый незначительный опытъ относительно высшаго плана достаточенъ, чтобы вполнѣ преобразовать идею, которую изучающій составилъ себѣ относительно измѣненій, являющихся результатомъ смерти. Съ того момента, какъ его сознаніе открывается для астральнаго плана, и затѣмъ дальше, когда оно открывается для плана ментальнаго,—онъ замѣчаетъ, что полнота истинной жизни есть такая вещь, которую никогда нельзя испытать въ нашемъ мірѣ, и что, разставшись съ міромъ физическимъ, вмѣсто того, чтобы покидать истинную жизнь, мы именно направляемся къ ней.

Наша рѣчь не обладаетъ терминами, удобными и точными для выраженія этихъ условій существованія. Можетъ быть, только слова „воплощенный" и „невоплощенный" будутъ вообще наименѣе способными внушить неточное представленіе.

Итакъ, разсмотримъ сначала тѣхъ изъ обитателей ментальнаго плана, которыхъ можно отнести къ первой изъ упомянутыхъ нами группъ.

Тѣ человѣческія существа, которыя, еще будучи связаны съ физическимъ тѣломъ, вращаются тѣмъ не менѣе въ полномъ сознаніи и въ полной активности на ментальномъ планѣ,—бываютъ неизмѣнно или адептами, или ихъ посвященными учениками.

Если только изучающій не получилъ отъ своего наставника указаній относительно способа пользованія ментальнымъ тѣломъ, то онъ не способенъ свободно вращаться даже на низшихъ уровняхъ этого плана. А чтобы быть активнымъ и сознательнымъ на высшихъ уровняхъ, во-время физической своей жизни, нужно быть еще болѣе развитымъ, такъ какъ для человѣка эта способность является синонимомъ единенія. Другими словами, переставая быть здѣсь простой личностью, на которую болѣе или менѣе вліяетъ индивидуальность, находящаяся выше ея—онъ становится этой индивидуадьностью. Заключенный въ тѣло, парализующее ее, онъ тѣмъ не менѣе обладаетъ въ себѣ самомъ силами и познаніями очень развитого „я".

Упомянутые нами адепты и посвященные представляютъ для человѣка, достигшаго возможности ихъ различать, несравненное зрѣлище:

а) Они ему являются въ видѣ блестящихъ сферъ сверкающихъ разными цвѣтами.

б) Отстраняютъ отъ себя всякое дурное вліяніе.

в) Воздѣйствуютъ на всѣхъ, приближающихся къ нимъ, какъ солнце на цвѣты.

г) Разливаютъ вкругъ себя миръ и счастье, испытываемке даже часто тѣми, кто ихъ самихъ и не видитъ.

Именно въ небесномъ мірѣ большею частью и совершается наиболѣе важная работа адептовъ, особенно на высшихъ уровняхъ, гдѣ можно вліять на индивидуальность непосредственно. Съ этого то плана они разливаютъ въ интеллектуальномъ мірѣ наиболѣе могущественные духовные потоки. Здѣсь также получаютъ начало, благодаря ихъ стараніямъ, всѣ виды великихъ и полезныхъ движеній. На этомъ именно уровнѣ большею частью распредѣляется духовная сила, освобождаемая, благодаря высшему отреченію нирманакаевъ. Здѣсь, наконецъ, нѣкоторые достаточно развитые ученики получаютъ наставленія непосредственно, такъ какъ здѣсь наставленія даются болѣе легко и полно, чѣмъ на планѣ астральномъ. Ученики, все еще упражняя свою активность, подъ всѣми ея многочисленными формами, предаются, сверхъ того, великой работѣ среди тѣхъ кого мы называемъ умершими, но объ этомъ мы поговоримъ въ своемъ мѣстѣ.

Наблюдатель съ удовольствіемъ удостовѣряется въ почти совершенномъ отсутствіи той категоріи обитателей, которая на астральномъ планѣ слишкомъ привлекала на себя его вниманіе. Дѣйствительно, въ мірѣ, отличительною чертою котораго является альтруизмъ и духовность, не могли-бы найти себѣ мѣста адепты Черной Магіи со своими учениками, такъ какъ способъ дѣйствія школъ Черной Магіи весь основанъ на эгоизмѣ, и изученіе ими оккультныхъ силъ основано только на личныхъ соображеніяхъ.

Во-многихъ изъ этихъ школъ интеллектуальность, дѣйствительно, развита очень сильно,и вслѣдствіе этого матерія, составляющая ментальныя тѣла, обладаетъ въ извѣстныхъ пунктахъ крайней активностью и чувствительностью, но эти пункты, будучи неизмѣнно связаны съ какимъ-нибудь личнымъ желаніемъ, могутъ выразиться только въ низшей части ментальнаго тѣла, перепутанной почти нераздѣлимо съ астральной матеріей.

Какъ необходимое послѣдствіе такого ограниченія, активность этихъ лицъ не можетъ выразиться внѣ плана физическаго и астральнаго. Можетъ конечно случиться, что человѣкъ, вся жизнь котораго носитъ характеръ зловредный и эгоистическій, все-таки время отъ времени посвящаетъ нѣкоторыя минуты чисто отвлеченной мысли. Тогда онъ способенъ даже воспользоваться своимъ ментальнымъ тѣломъ, если только онъ научился имъ управлять.

Но какъ только является на сцену элементъ личный и укрѣпляется желаніе достигнуть какой-либо дурной цѣли, то мысль перестаетъ быть отвлеченной и человѣкъ снова, еще разъ оказывается дѣйствующимъ въ матеріи астральной, столь ему свойственной.

Если можно такъ выразиться, то я сказалъ-бы, что черный магъ можетъ дѣйствовать на ментальномъ планѣ только тогда, когда онъ забываетъ, что онъ черный магъ.

Но, даже если онъ это и забудетъ, то онъ все-таки не будетъ видимъ на ментальномъ планѣ никѣмъ, кромѣ лицъ, находящихся тамъ сознательно, и никогда (это ужъ абсолютно невозможно) онъ не будетъ видимъ существами, наслаждающимися послѣ своей смерти небеснымъ покоемъ въ этой области, потому что каждое изъ нихъ изолировано въ мірѣ своихъ собственныхъ мыслей, подъ условіемъ, чтобы ничто извнѣ не могло-бы нарушить его покоя—тогда оно находится въ совершенной безопасности.

Такимъ образомъ, оказывается вполнѣ правильнымъ прекрасное старинное описаніе небеснаго міро, этого мѣста, „гдѣ злые перестаютъ вредить и гдѣ души обрѣтаютъ покой".

Когда дѣло идетъ объ обитателяхъ ментальнаго плана еще воплощенныхъ, то самъ собою представляется вопросъ: возможно-ли лицамъ обыкновеннымъ во-время ихъ сна, или лицамъ психически развитымъ, въ состояніи транса когда-нибудь проникнуть на этотъ планъ.

Въ обоихъ случаяхъ отвѣтъ будетъ одинъ и тотъ-же: это можетъ случиться, но бываетъ крайне рѣдко. Чистая жизнь и чистыя намѣренія представляютъ непремѣнныя условія. Сверхъ того, допуская даже, что эти лица достигнутъ ментальнаго плана, они будутъ далеки отъ настоящей сознательности, и самое большее—будутъ способны воспринимать только нѣкоторыя впечатлѣнія.

Здѣсь мы можемъ припомнить одинъ случай, который произошелъ во время опытовъ, относительно сознанія въ состояніи сна, производившихся Лондонской ложей Теософическаго Общества (объ этихъ опытахъ упомянуто въ моемъ маленькомъ сочиненіи относительно сна). Этотъ случай покажетъ возможность достигнуть ментальнаго плана въ сонномъ состояніи.

Читатель, внимательно слѣдившій за этими опытами, можетъ быть, вспомнитъ, что умственная картина прелестнаго тропическаго пейзажа была представлена различнымъ категоріямъ лицъ съ тѣмъ, чтобы удостовѣриться, въ какой мѣрѣ они сохраняютъ о ней воспоминаніе послѣ пробужденія. Одинъ изъ наблюдавшихся случаевъ, какъ не относившійся спеціально къ явленію сна и упущенный, благодаря этому, въ напечатанномъ протоколѣ этихъ опытовъ, мы здѣсь сейчасъ и разберемъ.

Дѣло шло объ одной особѣ съ очень чистымъ характеромъ мысли, одаренной психическими способностями, очень ярко обозначенными, но развитыми безъ системы.

Когда ей была представлена умственная картина, то результатъ получился въ высшей степени удивительный. Интенсивность радости и благоговѣнія, возвышенность и духовность мыслей, вызванныхъ этимъ дивнымъ зрѣлищемъ,—были таковы, что сознаніе усыпленной особы все цѣликомъ перешло въ ментальное тѣло или, говоря другими словами, возвысилось до ментальнаго плана, однако, не слѣдуетъ изъ этого заключать, что субъектъ съ этихъ поръ могъ-бы наблюдать все, его окружающее, или понимать истинныя условія существованія на этомъ планѣ—просто онъ былъ въ состояніи обыкновеннаго человѣческаго существа, попадающаго послѣ смерти на ментальный планъ. Онъ былъ погруженъ въ цѣлое море красокъ и свѣта, но въ тоже время всецѣло поглощенъ своими собственными мыслями, внѣ которыхъ для него ничто не существовало. Онъ созерцалъ съ восторгомъ представившееся ему зрѣлище и всѣ тѣ идеи, которыя оно ему внушило. Само-собою разумѣется, что это созерцаніе сопровождалось зрѣніемъ болѣе проникающимъ, пониманіемъ болѣе живымъ и интеллектуальной энергіей болѣе активной, что вообще характеризуетъ ментальный планъ, и при этомъ глубочайшее блаженство, о которомъ мы такъ часто говорили, не потерпѣло ни малѣйшаго перерыва.

Усыпленная особа провела въ этомъ состояніи нѣсколько часовъ, не сознавая, казалось, теченія времени; когдаже, наконецъ, она пробудилась, то испытывала чувство глубокаго мира и внутренней радости, которыхъ даже не умѣла выразить, но тѣмъ не менѣе не сохранила никакого воспоминанія о происходившемъ внѣ сомнамбулическаго состоянія.

Нѣтъ никакого сомнѣнія, однако, что подобный опытъ, удержанный или нѣтъ физической памятью, не ускоряетъ духовной эволюціи „я".

Для того, чтобы рѣшиться на положительное утвержденіе, слѣдовало-бы произвести достаточное количество опытовъ, но кажется почти безусловнымъ, что результатъ, подобный только что описанному, былъ-бы возможенъ лишь въ томъ случаѣ, когда субъектомъ являлось бы лицо, уже достигшее извѣстной степени психическаго развитія.

Тоже самое условіе было бы еще болѣе необходимымъ, если-бы дѣло шло о томъ, чтобы какой-либо магнетизированный субъектъ достигъ ментальнаго плана во-время транса. Эго на столько вѣрно, что на тысячу обыкновенныхъ ясновидящихъ врядъ-ли найдется хоть одинъ, который могъ-бы возвыситься до этого. Въ случаяхъ исключительныхъ, когда ментальный планъ уже достигнутъ, слѣдуетъ, какъ я сейчасъ говорилъ, не только, чтобы ясновидящій былъ замѣчательно развитъ психически, но чтобы и жизнь его и намѣренія были безусловно чисты.

Кромѣ того, допуская, что всѣ эти столь рѣдкія условія могугъ быть на лицо одновременно, останется еще одна трудность, всегда испытываемая неопытнымъ психистомъ, когда онъ желаетъ перевести на языкъ низшаго плана то, что онъ видѣлъ на планѣ высшемъ.

Всѣ эти замѣчанія служать только къ тому, что-бы показать въ настоящемъ свѣтѣ важность одного пункта, на которомъ мы такъ часто настаивали: я хочу сказать о необходимости тщательнаго развитія всѣхъ психистовъ подъ управленіемъ опытнаго наставника, прежде чѣмъ будетъ возможно относиться съ вѣрой къ ихъ сообщеніямъ.

Прежде, чѣмъ приступить къ подробному разсмотрѣнію условій, въ которыхъ находятся невоплощенныя существа, пребывающія въ различныхъ подраздѣленіяхъ ментальнаго плана,—весьма важно понять вполнѣ ясно разницу между уровнями Рупа и Арупа, о которыхъ мы говорили раньше. На первомъ человѣкъ живетъ исключительно въ мірѣ своихъ собственныхъ мыслей й продолжаетъ отождествлять себя совершенно съ личностію, которая ему принадлежала во время его послѣдней жизни; на второмъ—человѣкъ есть просто „я" или душа, періодически перевоплощающаяся. Это „я", допуская даже, что оно на ментальномъ планѣ стало достаточно сознательнымъ, чтобы различать здѣсь все съ ясностью, понимаетъ, однако, въ извѣстной мѣрѣ, природу своей эволюціи и задачи, лежащія на немъ.

Не забудемъ, что всякій человѣкъ проходитъ эти два уровня въ промежутки между смертью и рожденіемъ, но большая часть этихъ „я" вслѣдствіе ихъ зачаточнаго развитія бываютъ еще такъ мало сознательны относительно обоихъ уровней, что проходятъ ихъ, точно выражаясь, въ состояніи полусна.

Не менѣе справедливо также и то, что всякое человѣческое существо должно коснуться, сознательно или безсознательно, высшихъ уровней ментальнаго плана, прежде чѣмъ имѣть возможность перевоплотиться. По мѣрѣ того, какъ его эволюція идетъ впередъ, это соприкосновеніе становится для него все болѣе опредѣленнымъ и болѣе реальнымъ. Не только его „я", по мѣрѣ своего развитія, становится все болѣе сознательнымъ относительно этого міра и его реальности, но и время, проводимое имъ тамъ, становится болѣе долгимъ. На самомъ дѣлѣ, его сознаніе повышается медленно, но вѣрно, черезъ различные планы системы.

Напримѣръ, дикарь явится очень мало сознательнымъ относительно другихъ плановъ, кроыѣ физическаго, во-время своей жизни, и астральнаго—послѣ смерти. Тоже самое мы можемъ сказать относительно всякаго человѣка, еще мало развитаго. Лицо, немного болѣе подвинувшееся впередъ, на первый разъ очень немного времени пребываетъ въ небесномъ мірѣ (само собою разумѣется—на низшихъ планахъ), но проводитъ на астральномъ планѣ самую большую часть промежутка, отдѣляющаго два послѣдовательныя воплощенія.

По мѣрѣ его прогресса, его астральное существованіе становится все болѣе короткимъ, а небесное — все болѣе долгимъ. Когда, наконецъ, оно пріобрѣтетъ, вмѣстѣ съ интеллектуальностью, и духовную ментальность, то проходитъ астральный планъ почти безъ задержки и испытываетъ на болѣе тонкихъ изъ низшихъ ментальныхъ уровней уже болѣе продолжительныя радости. Съ этого времени сознаніе истиннаго „я", будучи пробужденнымъ въ очень широкихъ размѣрахъ, и его сознательная жизнь на ментальномъ планѣ подраздѣляются на два періода, причемъ второй и болѣе короткій изъ нихъ, проводится въ козальномъ тѣлѣ на самыхъ высшихъ подпланахъ.

За тѣмъ, только что описанный нами процессъ повторяется. Жизнь на низшихъ уровняхъ становится все короче, а жизнь высшая прогрессивно удлиняется и дѣлается болѣе полной, до того момента, когда, наконецъ, сознаніе объединяется; „я" высшее и низшее неразрушимо соединены, человѣкъ не способенъ уже заключиться изолированно въ свое ментальное облако и воспринимать только то немногое, что такой занавѣсъ позволитъ ему замѣчать изъ окружающаго его неизмѣримаго небеснаго міра.

Тогда, наконецъ, понимая, какихъ высотъ его жизнь можетъ достигнуть, онъ начинаетъ, дѣйствительно жить только въ первый разъ. Сверхъ того, прежде чѣмъ достигнуть этихъ высотъ, онъ проникнетъ на настоящую стезю и окончательно уже возьметъ въ свои руки заботу о своемъ будущемъ прогрессѣ.

Небесная жизнь гораздо болѣе реальна, чѣмъ земная. Эго становится очевиднымъ фактомъ, если изслѣдовать условія, соединеніе которыхъ является необходимымъ для достиженія этого высшаго образа существованія.

Человѣкъ долженъ пріобрѣсти во-время своей земной жизни, если только онъ хочетъ жить послѣ смерти въ мірѣ небесномъ, именно тѣ качества, которыя лучшими и благороднѣйшими представителями нашей расы разсматривались, какъ истинно и неизмѣнно желательныя. На этомъ планѣ никакая ментальная сила не можетъ существовать, если альтруизмъ не будетъ ея отличительнымъ характеромъ. Любовь къ своему семейству или своимъ друзьямъ обезпечиваетъ многимъ людямъ небесную жизнь; тоже самое можно сказать и относительно благочестія. Однако, было-бы ошибкой предположить, что всякая любовь и всякая набожность должны послѣ смерти непремѣнно выразиться на этомъ планѣ. Каждаго изъ этихъ качествъ существуетъ очевидно два рода: эгоистическій и альтруистическій, и легко можно заключить, что только послѣдній имѣетъ значеніе.

Есть любовь, которая отдается вся цѣликомъ своему предмету, ничего не требуя взамѣнъ, и которая всегда забываетъ себя, не имѣетъ другой мысли, кромѣ той, чтобы такое сдѣлать, чтобы быть любимой въ свою очередь.

Подобное чувство облагораживаетъ духовную силу, и тогда эта сила можетъ вполнѣ выразиться только на ментальномъ планѣ.

Но существуетъ еще и другое душевное движеніе называемое иногда любовью—это страсть требовательная и эгоистическая. Быть любимымъ—вотъ чего она въ особенности желаетъ. Она отличается постоянной заботой: скорѣе получить чѣмъ давать; и можно сильно опасаться, что при малѣйшемъ предлогѣ, или даже безъ всякаго предлога, она выродится въ ужасный порокъ—ревность. Вотъ родъ любви, которая не заключаетъ въ себѣ никакого зародыша ментальнаго развитія. Никогда приводимыя ею въ движеніе силы не поднимутся выше астральнаго плана.

Приблизительно даже можно сказать относительно чувства, испытываемаго довольно многочисленною категоріею лицъ религіозныхъ и набожныхъ, постоянною мыслью которыхъ является вовсе не слава Божества, но гораздо болѣе забота о томъ, какъ спасти свои души. Невозможно не спросить себя при изученіи ихъ, дѣйствительно-ли они уже развили въ себѣ какое-нибудь начало, достойное называться душой.

Съ другой стороны, мы находимъ истинное благочестіе, никогда не думающее о себѣ и испытывающее къ своему Божеству или своему руководителю только любовь и признательность, воспламененныя желаніемъ дѣйствовать для него или во имя его. Подобное чувство часто имѣетъ результатомъ небесную жизнь, болѣе продолжительную и, сравнительно, болѣе возвышеннаго характера.

Понятно, это бываетъ одинаково, каковы-бы ни были божества или главы религій. Послѣдователи Будды, Кришны, Ормузда, Магомета и Христа—всѣ получаютъ свою долю небеснаго блаженства, продолжителькость и качества котораго зависятъ отъ живости и чистоты испытываемыхъ ими чувствъ, и ни въ коемъ случаѣ— отъ предмета ихъ обожанія. Однако, не менѣе справедливо, что отъ этого послѣдняго зависитъ возможность для нихъ получать наставленія во-время существованія высшаго, чѣмъ небесный міръ.

Но человѣческое благочестіе, какъ и человѣческая любовь, не бываетъ ни совершенно чиста, ни совершенно эгоистична. Какъ была-бы отвратительна любовь, куда не входило-бы никакой мысли, никакого стремленія, чуждаго эгоизма; съ другой стороны, любовь, обычный, господствующій характеръ которой очень возвышенъ, можетъ иногда оказаться смущенной внезапной вспышкой ревности или мимолетной эгоистической мыслью. Во-всякомъ случаѣ, законъ вѣчной справедливости установилъ неминуемое различіе.

Если бѣглая молнія какого-либо болѣе возвышеннаго чувства, освѣтивъ наименѣе развитое сердце, непремѣнно находитъ вознагражденіе себѣ въ мірѣ небесномъ, даже тогда, когда ничто въ земной жизни не дало душѣ возможности подняться выше плана астральнаго,—то наиболѣе гнусная мысль, омрачившая святой блескъ истинной любви, истощаетъ свое дѣйствіе въ мірѣ астральномъ, ни въ чемъ не вредя свѣтоносной небесной жизни, являющейся неизбѣжнымь результатомъ глубокой привязанности, испытанной во время долгихъ лѣтъ земной жизни.

На первыхъ стадіяхъ эволюціи многіе изъ отсталыхъ „я" никогда не достигаютъ небеснаго міра, между тѣмъ какъ еще болѣе значительное число ихъ достигаютъ только относительно короткаго соприкосновенія съ нѣкоторыми изъ низшихъ подплановъ.

Всякая душа, конечно, должна погрузиться въ свою истинную индивидуальность на высшихъ уровняхъ, прежде чѣмъ снова воплотиться, но изъ этого не слѣдуетъ, чтобы она обладала въ этихъ условіяхъ чѣмъ-нибудь такимъ, что могло бы быть названо сознаніемъ „меня". Мы болѣе пространно разсмотримъ эту часть нашего предмета, когда приступимъ къ изученію плановъ Арупа, а теперь, быть можетъ, лучше начать съ самаго низшаго изъ плановъ Рупа и постепенно подниматься.

Оставляя на время въ сторонѣ ту часть человѣчества, сознательное существоианіе которой остается послѣ смерти въ сущности ограничено астральнымъ планомъ, разсмотримъ случай, когда человѣкъ возвышается надъ этимъ планомъ, при чемъ его сознаніе въ первый разъ медленно пробуждается и переходитъ въ низшее подраздѣленіе міра небеснаго.

Конечно, сушествуютъ различные способы, позволяющіе душѣ сдѣлать этотъ великій шагъ впередъ, когда ея развитіе начинается, но сейчасъ намъ достаточно и одного примѣра.

Вотъ фактъ, трогательный по своей простотѣ, выхвачешшй изъ дѣйствительный жизни и замѣченный изучающими, когда они работали надъ этимъ вопросомъ.

Агентомъ великихъ эволютивныхъ силъ была бѣдная портниха, обитавшая въ самомъ несчастомъ и мерзкомъ уголкѣ Истъ-Энда ужаснаго Лондона, на смрадномъ дворѣ, куда съ трудомъ проникаютъ свѣтъ и воздухъ.

Эта женщина, натурально, была мало образована, такъ какъ ея жизнь заключалась въ долгой и тяжелой работѣ, при самыхъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ, но тѣмъ не менѣе это была особа чрезвычайно сострадательная и доброжелательная, исполненная доброты и любви для всѣхъ, къ ней приближавшихся. Не было, можетъ быть, во-всемъ этомъ домѣ квартиры болѣе убогой, чѣмъ принадлежащая ей, но за то ея комнаты были чище и лучше содержимы, чѣмъ всѣ остальныя.

У нея не было денегъ, которыя она могла-бы раздавать въ случаѣ, если непредвидѣнная болѣзнь дѣлала нужду кого-либо изъ ея сосѣдей болѣе тяжкой, чѣмъ обыкновенно. Но никогда не упускала она случая, при подобныхъ остоятельствахъ, присутствовать тамъ всякій разъ, когда только могла урвать минутку, и предлагать своей неусыпной заботливостью всѣ услуги, которыя она могла въ этоть моментъ оказать. И вотъ она сдѣлалась провидѣніемъ грубыхъ и невѣжественныхъ фабричныхъ работницъ, а тѣ смотрѣли на нее, какъ на ангела, всегда помогающаго и сострадательнаго, всегда находящагося при нихъ въ дни несчастья или болѣзни.

Часто, послѣ дня, проведеннаго за непрерывной работой, она бодрствовала половину ночи у изголовья одного изъ многочисленныхъ больныхъ, въ которыхъ никогда не было недостатка въ этихъ бѣдныхъ квартирахъ Лондона, на столько условія существованія въ нихъ противорѣчатъ всякому понятію о благополучіи и здоровьи. Во-многихъ случаяхъ признательность и любовь, пробужденныя ея неизсякаемою добротою въ сердцахъ этихъ бѣдныхъ людей, были безусловно единственными возвышенными чувствами, которыя только имъ приходилось испытывать за все время ихъ грубой и отвратительной жизни.

Представивъ себѣ условія существованія, царившія на этомъ дворѣ, можно понять безъ труда, что нѣкоторые больные уже не вставали. Но тутъ-то и становится очевиднымъ, что эта женщина оказывала имъ услугу гораздо большую, чѣмъ они могли-бы вообразить. Если она имъ отъ дружескаго сердца приносила небольшую помощь вь ихъ временныхъ бѣдствіяхъ, то въ тоже время она содѣйствовала очень существенному прогрессу въ ихъ духовной эволюціи.

Дѣйствительно, это были большею частью души, еще мало развитыя и принадлежащія къ очень отсталой категоріи. Никогда, ни въ одномъ изъ своихъ воплощеній, они еще не пускали въ ходъ тѣхъ духовныхъ силъ, которыя однѣ только могли-бы имъ обезпечить сознательное существованіе на ментальномъ планѣ. Теперь-же въ первый разъ имъ былъ показанъ идеалъ, къ которому они могли стремиться. Кромѣ того, любовь, дѣйствительно свободная отъ всякаго эгоизма, была пробуждена въ нихъ сострадательностью этой женщины. Уже одинъ тотъ фактъ, что они испытывали столь сильное чувство, ихъ возвысилъ и укрѣпилъ въ ихъ индивидуальности.

Такимъ образомъ, когда ихъ пребываніе на астральномъ планѣ закончилось, они уже научились въ первый разъ сознавать самый низкій уровень небеснаго міра. Для нихъ это еще было, безъ сомнѣнія, только мимолетнымъ и самымъ элементарнымъ опытомъ, но этотъ опытъ имѣлъ гораздо большее значеніе, чѣмъ можно предположить съ перваго взгляда.

Забыть самого себя есть проявленіе великой духовной энергіи, которая, съ момента пробужденія своего въ насъ, пріобрѣтаетъ уже въ силу того факта, что она приноситъ свои плоды въ мірѣ небесномъ,—стремленіе возобновляться.

Это первое изліяніе, хотя, можетъ быть, и очень слабое, тѣмъ не менѣе сообщаетъ душѣ зародыши свойствъ, которыя непремѣнно найдутъ себѣ выраженіе въ ближайшемъ воплощеніи.

Вотъ какимъ образомъ состраданіе и доброта бѣдной портнихи могли дать нѣкоторымъ душамъ, менѣе подвинувшимся на пути эволюціи, возможность сознательно испытать въ первый разъ духовную жизнь, которая не перестанетъ возрастать отъ одного воплощенія къ другому и все больше, и больше вліять въ будущемъ на земныя существованія.

Не кажется-ли, что этотъ разсказъ до нѣкоторой степени можетъ объяснить, почему различныя религіи придаютъ такое важное значеніе личному элементу въ дѣлахъ благотворительности. Я хочу сказать о прямыхъ отношеніяхъ, устанавливающихся между дающимъ и человѣкомъ, ему обязаннымъ.

Седьмой подпланъ—Низшее небо.

Самое низшее подраздѣленіе небеснаго міра достигать котораго помогала другимъ наша бѣдная портниха, особенно характеризуется привязанностью, понятно безъ эгоизма, но, вообще говоря, довольно узкой. Здѣсь слѣдуетъ избѣгать возможнаго недоразумѣнія. Когда говорится, что привязанность къ семейству даетъ доступъ на седьмой небесный подпланъ, а благочестіе —на шестой, то часто воображаютъ, и это очень естественно, что особа, обладающая обоими этими качествами, и при томъ ясно обозначенными, проводитъ свое пребываніе въ небесномъ мірѣ между этими двумя подраздѣленіями, что она сначала вкушаетъ въ лонѣ своей семьи долгое блаженство, а затѣмъ возвышается до слѣдующаго уровня, чтобы тамъ почерпнуть духовныя силы, порожденныя ея благочестивымъ стремленіемъ.

На самомъ дѣлѣ—ничего подобнаго. Въ разсматриваемомъ случаѣ, человѣкъ пробудился-бы для сознанія шестого подраздѣленія. Тамъ, окруженный существами столь ему дорогими, онъ погрузился бы въ благочестіе болѣе высокое, чѣмъ то, которое онъ прежде былъ способенъ испытывать. Если надъ этимъ подумать, такое рѣшеніе будетъ логично: само собою ясно, что у человѣка, доступнаго благочестію, какъ и простымъ семейнымъ привязанностямъ, эта послѣдняя добродѣтель пріобрѣтетъ безъ сомнѣнія большее развитіе, чѣмъ у человѣка, менталъ котораго готовъ только для одного какого-нибудь рода вліяній.

Это правило неизмѣнно и распространяется даже па самые высокіе планы. Планъ высшій всегда можетъ соединять качества плана низшаго, со свойственными ему самому; въ этомъ случаѣ его обитатели почти всегда обладаютъ качествами, относительно которыхъ у насъ идетъ рѣчь, болѣе ярко выраженными, чѣмъ души менѣе возвышеннаго подплана.

Когда мы говоримъ, что привязанность къ своимъ близкимъ является отличительной чертой седьмого подплана, то не слѣдуетъ предполагать ни на одно мгновеніе, что любовь существуетъ только на этомъ подпланѣ.

Дѣйствительно, у человѣка, находящагося здѣсь послѣ смерти, такая привязанность будетъ преобладающимъ качествомъ, единственно опредѣленнымъ, которое могло открыть ему доступъ въ небесный міръ. Ясно, что на высшихъ подраздѣленіяхъ встрѣчается родъ любви, безконечно болѣе высокій и благородный, чѣмъ все то, что мы видѣли до сихъ поръ.

Первое, встрѣченное изслѣдователями на седьмомъ подпланѣ лицо, доставитъ намъ вполнѣ подходящій примѣръ того, чѣмъ являются его обитатели.

При своей жизни человѣкъ, о которомъ я хочу говорить, былъ мелкимъ лавочникомъ, безъ умственнаго развитія, безъ ярко выраженнаго религіознаго настроенія—просто маленькій торговецъ, хотя честный и уважаемый.

Конечно, онъ ходилъ регулярно въ церковь по воскресеніямъ, такъ какъ это вошло у него въ привычку, и такъ и подобало дѣлать. Но для него религія представляла родъ смутнаго облака, въ которомъ онъ не понималъ ничего. Она не имѣла въ его глазахъ никакого отношенія къ повседневнымъ дѣламъ и ни въ чемъ не вліяла на его рѣшенія. Нашему торговцу не доставало глубокаго благочестія, которое могло-бы его поднять до слѣдующаго высшаго уровня. Съ другой стороны, онъ испытывалъ къ своей женѣ и ко всѣмъ своимъ близкимъ горячую привязанность, представлявшую опредѣленный характеръ самоотреченія. Онъ непрестанно думалъ о нихъ, и если работалъ съ утра до вечера въ своей крошечной лавочкѣ, то это было скорѣе для нихъ, чѣмъ для самого себя.

И вотъ, когда послѣ пребыванія на астральномъ планѣ, онъ наконецъ освободился на пути дезинтеграціи отъ тѣла желаній, то оказался на низшемъ подраздѣленіи небеснаго міра, окруженный всѣми своими, которые были ему такъ дороги.

Его умственное и духовное развитіе было совершенно таковы-же, какъ и при жизни на землѣ, такъ какъ смерть не влечетъ за собой никакой перемѣны въ этомъ родѣ. Среда, въ которой онъ находился со своимъ семействомъ, не представляла изъ себя ничего необыкновеннаго и являлась просто самымъ высокимъ не физическимъ идеаломъ того, чѣмъ онъ могъ наслаждаться на землѣ. Однако, онъ испытывалъ глубочайшее блаженство, какое только было ему доступно.

Такъ какъ онъ не переставалъ думать о своемъ семействѣ гораздо больше, чѣмъ о самомъ себѣ, то порождалъ, безъ всякаго сомнѣнія, альтруистическія стремленія, которыя, въ свою очередь, ассимилированныя его душой подъ формой временныхъ свойствъ, въ будущемъ снова станутъ появляться во всѣхъего земныхъ жизняхъ.

Я упомяну, какъ другой типичный примѣръ,—человѣка, умершаго въ то время, когда его единственная дочь была еще малюткой. Въ небесномъ мірѣ онъ имѣлъ свое дитя всегда подлѣ себя, видѣлъ всегда его самыя лучшія стороны и не переставалъ рисовать для его будущаго самыя прекрасныя картины.

Упомянемъ еще одну молодую дѣвушку, погруженную въ созерцаніе всѣхъ совершенствъ, которымъ она удивлялась въ своемъ отцѣ,—и приготовляющую ему въ своемъ воображеніи разнаго рода пріятныя неожиданности и новыя удовольствія.

Вспомнимъ, наконецъ, ту греческую женщину, жившую въ неописуемомъ блаженствѣ при своихъ трехъ дѣтяхъ, при чемъ одного сына бывшаго рѣдкой красоты, ей нравилось представлять себѣ побѣдителемъ на Олимпійскихъ играхъ.

Вотъ уже нѣсколько вѣковъ, какъ седьмой подпланъ представляетъ поразительную особенность, вслѣдствіе большого числа Римлянъ, Карфагенянъ и Англичанъ, встрѣчающихся тамъ. Причиной этому является то обстоятельство, что среди людей, принадлежащихъ къ этимъ націямъ, альтруизмъ выражается въ особенномъ видѣ—привязанностью къ семейству.

Наоборотъ, на этомъ планѣ сравнительно рѣдко можно встрѣтить индусовъ и буддистовъ, такъ какъ ихъ религіозныя чувства составляютъ, до нѣкоторой степени, часть ихъ повседневной жизни и потому даютъ имъ доступъ на уровень болѣе высокій.

Разсмотрѣнные нами случаи могли-бы, само собою разумѣется, варьироваться до безконечности. Различныя степени преуспѣянія различались-бы по соотвѣтственной степени лучезарности,что-же касается пріобрѣтенныхъ качествъ, то они-бы различались между собою цвѣтами и оттѣнками.

Здѣсь любящіе другъ друга, унесенные смертью во время самаго расцвѣта полной силы своей привязанности, всегда заняты, не обращая вниманія на всѣхъ прочихъ, однимъ только любимымъ существомъ.

Тамъ—существа, едва только вышедшія изъ дикаго состоянія, напримѣръ, малаецъ,—человѣкъ очень мало развитый (находящійся еще въ той стадіи, которую мы технически назвали-бы стадіей низшаго питрисъ третьяго класа), которому его любовь къ дочери позволила вкусить начала небесной жизни.

Во всѣхъ приведенныхъ примѣрахъ достиженіе небеснаго міра являлось плодомъ зарождающейся привязанности и альтруизма. Внѣ этихъ чувствъ ничто въ разсматривавшихся нами жизняхъ не могло получить себѣ выраженія на планѣ деваканическомъ. Въ большей части приведенныхъ случаевъ изображенія любимыхъ существъ были далеки отъ совершенства, и потому истинныя „я" или души любимыхъ особъ могли выразиться въ этихъ формахъ только отчасти н во всякомъ случаѣ гораздо болѣе совершенно и удовлетворительно, чѣмъ въ жизни физической.

На землѣ мы видимъ только часть нашего друга; мы знаемъ только тѣ его стороны, которыя насъ привлекали; и, дѣйствительно, прочія стороны его характера для насъ не существуетъ. Быть къ нему привязаннымъ, узнавать его—для насъ здѣсь является очень часто самымъ рѣдкимъ благомъ, но эта интимность, это знаніе можетъ быть только очень несовершенно.

Даже въ исключительныхъ случаяхъ, когда мы полагаемъ, что знаемъ человѣка вполнѣ, тѣло и душу его, мы не можемъ знать въ немъ ничего, кромѣ части, проявляющейся въ настоящемъ воплощеніи, на низшихъ планахъ, и въ его истинномъ „я" остаются такія глубины, которыя отъ насъ совершенно ускользаютъ.

Если-бы намъ было возможно, благодаря прямому и совершенному зрѣнію ментальнаго плана, увидѣть въ первый разъ нашего друга во всей его полнотѣ, когда мы его встрѣтимъ здѣсь послѣ смерти, возможно, что мы его и не узнали-бы. Конечно, онъ не походилъ-бы ни въ чемъ на то любимое нами существо, которое, какъ мы воображаемъ себѣ, будто-бы знаемъ.

Нужно сказать, что живая привязанность, которая одна только можетъ обезпечить присутствіе одного человѣка въ небесной жизни другого, представляетъ на этихъ высокихъ планахъ значительную силу, которая восходитъ до души любимаго существа и вызываетъ отвѣтъ. Точность этого отвѣта и воодушевляющая его жизненность и энергія зависятъ естественно отъ моральнаго развитія любимаго существа, но отвѣтъ бываетъ всегда и безъ исключенія безусловно истиннымъ.

Понятно, душа, или „я", можетъ получать впечатлѣнія въ полномъ объемѣ только на своемъ собственномъ уровнѣ, въ одномъ изъ подраздѣленій Арупы ментальнаго плана; по крайней мѣрѣ, въ нихъ мы приближаемся сами къ себѣ въ нѣкоторой стадіи небеснаго міра въ значительно большей степени, чвмъ въ физическомъ мірѣ. Если условія благопріятны, то въ деваканѣ мы достигаемъ безконечно болѣе полнаго познанія нашего друга, чѣмъ это когда-либо было возможно намъ на землѣ и, даже, если условія будутъ наименѣе благопріятны, никогда все-таки дѣйствительность не была такъ близко отъ насъ.

По этому поводу необходимо считаться съ двойнымъ факторомъ, то есть, со степенью развитія каждаго изъ разсматриваемыхъ нами лицъ.

Если человѣкъ во время небесной своей жизни испытывалъ горячую привязанность и если ужъ онъ развитъ съ духовной точки зрѣнія, то онъ образуетъ изображеніе своего друга такимъ, какимъ онъ его зналъ на землѣ, изображеніе, посредствомъ котораго будетъ въ состояніи выразиться на этомъ уровнѣ въ достаточно полномъ объемѣ „я" этого друга. Но для того, чтобы этотъ послѣдній могъ вполнѣ воспользоваться предоставленнымъ ему случаемъ, онъ и самъ долженъ достигнуть довольно высокой степени эволюціи.

Проявленіе можетъ по двумъ причинамъ быть несовершеннымъ. Изображеніе, сформированное покойнымъ, можетъ быть слишкомъ смутно и не дѣйствительно для того, чтобы позволить другу, даже и достигшему високой степени эволюціи, воспользоваться имъ вполнѣ. Съ другой стороны, допуская, что изображеніе будетъ яснымъ, другъ можетъ быть недостаточно развитъ.

Но всегда душа любимаго существа отвѣчаетъ на чувства привязанности. Какова-бы ни была степень ея развитія, отвѣтъ является непосредственно. Она разсматривается въ изображенія, которое она создала.

Два упомянутыхъ выше фактора: съ одной стороны—природа, съ другой то—что душа способна выразить, опредѣляютъ, до какой точки истинный человѣкъ можетъ проявиться. Самое смутное изъ сформированныхъ такимъ способомъ изображеній, тѣмъ не менѣе, существуетъ на ментальномъ планѣ. Для „я" гораздо легче достичь его, чѣмъ физическаго тѣла двумя планами ниже.

Если любимое существо еще живо, то оно не подозрѣваетъ естественно, что его истинное „я" наслаждается въ высшихъ сферахъ добавочнымъ проявленіемъ, но это проявленіе, тѣмъ не менѣе, реально и представляетъ истиннаго „меня" въ гораздо большей полнотѣ, чѣмъ земное проявленіе, единственное еще доступное для большей части изъ насъ.

Любопытно замѣтить, что если человѣкъ можетъ одновременно фигурировать въ небесной жизни нѣсколькихъ своихъ покойныхъ друзей, то онъ можетъ также одновременно проявиться въ каждой изъ различныхъ формъ, оживляя, можетъ быть въ то-же время здѣсь на землѣ физическое тѣло. Въ этой идеѣ нѣтъ ничего страннаго, если уяснить себѣ хорошенько отношенія между различными планами. Для этого человѣка такь-же легко проявиться заразъ въ нѣсколькихъ изъ этихъ изображеній, какъ для насъ—почувстовать одновременно давленіе нѣсколькихъ предметовъ, находящихся въ соприкосновеніи съ различными частями нашего тѣла.

Одинъ планъ является для другого тѣмъ-же, чѣмъ одно измѣреніе является для другого: невозможно никакому количеству единицъ одного измѣренія быть когда-либо равными единицѣ другого высшаго измѣренія, и точно также невозможно, чтобы способность откликаться истощилась въ „я", каково-бы ни было число его проявленій. Совершенно напротивъ, подобныя проявленія даютъ ему новый, весьма удобный случай развиться на планѣ ментальномъ. Въ силу закона божественной справедливости, этотъ удобный случай является прямымъ послѣдствіемъ и вознагражденіемъ за дѣйствія или качества, которыя довели чувство привязанности до такого выраженія.

Очевидно, что чѣмъ больше человѣкъ подвигается впередъ, тѣмъ больше онъ видитъ подвертывающихся ему со всѣхъ сторонъ удобныхъ случаевъ. Чѣмъ больше онъ прогрессируетъ, тѣмъ больше онъ пробуждаетъ вокругъ себя любви и почтенія, что умножаетъ его собственныя силы—мысли и дѣлаетъ ихъ болѣе прочными на ментальномъ планѣ. Въ тоже самое время онъ увидитъ, что по мѣрѣ того, какъ онъ самъ развивается, увеличивается и его способность проявляться въ каждой изъ этихъ формъ и воспріимчивость къ нимъ.

Наши изслѣдователи имѣли за послѣднее время случай зарегистрировать одинъ примѣръ, поразительный по своей простотѣ.

Одна мать, умершая уже около двадцати лѣтъ тому назадъ, оставила двухъ сыновей, которыхъ она очень любила. Они занимали, естественно, первое мѣсто въ ея небесной жизни, и, также естественно, она ихъ представляла такими, какими оставила ихъ, то есть, въ возрастѣ пятнадцати, шестнадцати лѣтъ.

Любовь, которую она не переставала изливать на эти ментальныя изображенія и которая дѣйствовала на самомъ дѣлѣ, какъ благодѣтельная сила, нисходящая волнами на землю на двухъ уже взрослыхъ людей, производила на нихъ не одинаковое впечатлѣніе, и не потому, что материнская любовь къ одному была больше, чѣмъ къ другому, но потому, что существовала между самими изображеніями большая разница въ жизненности. По настоящему, этой разницы не существовало для матери которая видѣла подлѣ себя своихъ двухъ сыновей совершенно такими, какъ она желала, чтобы они были.

Тѣмъ не менѣе, было очевидно для нашихъ изслѣдователей, что одно изъ этихъ двухъ изображеній представляло гораздо болѣе могучую жизненность, чѣмъ другое. Отыскивая причины столь любопытнаго явленія, они открыли, что одинъ изъ этихъ двухъ сыновей сдѣлался обыкновеннымъ дѣловымъ человѣкомъ, безъ особыхъ пороковъ, но и безъ всякаго духовнаго развитія, а что другой, наоборотъ, развилъ и укрѣпилъ въ себѣ высокія и благородныя стремленія. Благодаря его образу жизни, сознаніе души было у него развито гораздо больше, чѣмъ у его брата, вслѣдствіе этого его высшее „я" могло оживлять гораздо болѣе полнымъ образомъ изображеніе юноши, сформированное его матерью во время ея небесной жизни. Такъ какъ лучеиспусканіе души было болѣе значительно, то и изображеніе было ясно и живо.

Другія изслѣдованія, повлекшія за собой множество подобныхъ утвержденій, доказали, что чѣмъ болѣе душа развита въ духовномъ отношеніи, тѣмъ лучше она можетъ выразиться въ формахъ, облекающихъ ее, вслѣдствіе привязанности ея друзей. Даже, благодаря этому, она пользуется все больше и больше живой силой любви, проливающейся на нее черезъ ментальное изображеніе.

По мѣрѣ того, какъ душа возвышается, эти изображенія выражаютъ ее болѣе полно, до того момента, когда она, наконецъ, становится наставникомъ, пользующимся ими уже сознательно для того, чтобы помогать и вразумлять своихъ учениковъ.

Таковъ единственный способъ сообщенія, возможный между душами, еще заключенными въ физическомъ тѣлѣ и перешедшими въ міръ небесный. Я повторяю, душа можетъ, черезъ свое изображеніе, явиться несравненнымъ лучемъ свѣта въ небесной жизни, какого-либо своего друга, и при этомъ абсолютно не знать объ этомъ здѣсь, гдѣ она проявляется черезъ тѣло физическое, такъ что она будетъ считать совершенно невозможной всякую попытку сообщенія съ отошедшимъ другомъ.

Если-же, наоборотъ, эта душа, развивъ свое сознаніе до объединенія, можетъ вполнѣ владѣть всѣми своими способностями, даже прежде чѣмъ оставитъ свое физическое тѣло, то она можетъ засвидѣтельствовать, еще во время своего печальнаго земного существованія, что находится, какъ и прежде, лицомъ къ лицу со своимъ другомъ и что смерть, вмѣсто того, чтобы увлечь вдаль любимое существо, просто открыла передъ нимъ болѣе обширную и болѣе грандіозную жизнь, постоянно насъ окружающую.

Другъ будетъ очень походить на то, чѣмъ онъ былъ на землѣ и, однако, будетъ блистать какимъ то страннымъ блескомъ. Ментальное тѣло, какъ и астральное, представляетъ въ предѣлахъ наружной яйцеобразной оболочки воспроизведеніе тѣла физическаго, ограниченнаго формой тѣла козальнаго. Это воспроизведеніе имѣетъ видъ формы, состоящей изъ планетнаго тумана, окруженнаго туманомъ болѣе легкимъ. Личность послѣдней земной жизни продолжаетъ оставаться ясной до конца жизни небесной.

Это чувство личности расплывается въ индивидуальности только тогда, когда сознаніе окончательно поглощается тѣломъ козальнымъ. Въ первый разъ съ тѣхъ поръ, какъ онъ спустился на нижніе планы, чтобы тамъ воплотиться, человѣкъ узнаетъ себя какъ „я" истинное и относительно постоянное.

Иногда спрашиваютъ, существуетъ-ли на ментальномъ планѣ чувство времени: слѣдуетъ-ли тамъ ночь за днемъ и сонъ—за бодрствованіемъ?

Въ мірѣ небесномъ единственное пробужденіе для человѣка, передъ которымъ открывается деваканическое существованіе, состоитъ въ томъ, чтобы дѣлаться прогрессивно болѣе сознательнымъ относительно несравненнаго блаженства, характеризующаго этотъ планъ. Единственный доступный сонъ состоитъ въ томъ, чтобы также прогрессивно впадать въ счастливую безсознательность, когда долгіе годы небеснаго пребыванія приходятъ къ концу. Небо было уже намъ представлено, какъ-бы продленіе самыхъ счастливыхъ моментовъ человеческой жизни, блаженство которыхъ будетъ увеличено во много разъ. Это опредѣленіе, какъ и другія, формулированныя въ физическомъ планѣ, оставляетъ многаго желать; оно, не смотря на это, значительно точнѣе, чѣмъ идеи дней и ночей. Виды блаженства, повидимому, мѣняются до безконечности, но смѣна сна и бодрствованія не имѣютъ мѣста въ небесной жизни.

Окончательное отдѣленіе астральнаго и ментальнаго тѣлъ сопровождается обычно періодомъ совершенной безсознательности, продолжительность котораго крайне измѣнчива: этотъ періодъ аналогиченъ тому, который предшествуетъ физической смерти. Пробужденіе, которое приводитъ къ активному состоянію ментальнаго сознанія,—очень сходно съ чувствомъ отрѣшенія отъ сна. Иногда случается при пробужденіи утромъ испытывать пріятное чувство отдыха, во время котораго человѣкъ сознаетъ испытанное удовольствіе хотя мысль еще бездѣйствуетъ и тѣло едва подчинилось власти воли. При своемъ пробужденіи въ небесномъ мірѣ, человѣкъ проходитъ также болѣе или менѣе продолжительный періодъ великаго блаженства все возрастающаго, прежде чѣмъ его сознаніе достигнетъ полной своей дѣятельности. Когда въ немъ пробуждается это невыразимое счастье, оно его всецѣло поглощаетъ, и, по мѣрѣ его пробужденія, онъ видитъ себя окруженнымъ міромъ созданныхъ имъ идеальныхъ существъ, свойства которыхъ соотвѣтствуютъ природѣ того подплана, гдѣ онъ оказался.

Шестой подпланъ.—Второе небо.

Отличительное свойство этого подраздѣленія—религіозная антропоморфическая набожность. Если набожность этого рода отличается отъ религіознаго чувства, испытываемаго во второмъ астральномъ подпланѣ, то происходитъ это отъ того, что первая лишена всякаго эгоистическаго побужденія (человѣкъ, который ее чувствуетъ, совершенно не заботится о наградѣ), тогда какъ во второмъ случаѣ человѣкъ бываетъ движимъ надеждой извлечь какую-либо выгоду.

Во-второмъ астральномъ подпланѣ существуетъ извѣстное религіозное чувство, но неизмѣнно связанное съ эгоистическими расчетами. Наоборотъ, вѣра, возводящая человѣка въ шестой подпланъ небеснаго міра, совершенно освобождена отъ этого недостатка.

Съ другой стороны, не надо смѣшивать эту стадію вѣрованія съ еще болѣе высокими формами ея проявленія, выражающимися въ достиженіи какой-либо опредѣленной цѣли, поставленной изъ любви къ Божеству. Нѣсколько примѣровъ выяснятъ рельефнѣе разницу, о которой мы говоримъ.

Изъ сущностей, выраженныхъ вполнѣ мыслью на этомъ уровнѣ, многія относятся къ восточнымъ религіямъ. По меньшей мѣрѣ надлежитъ, чтобы онѣ въ этомъ сходились и отличались чистымъ вѣрованіемъ, гдѣ-бы разсудокъ и разумъ играли-бы незначительную роль. Сюда можно отнести поклонниковъ Вишну, воплотившагося въ Кришну, или въ другіе виды, такъ же, какъ и нѣкоторыхъ приверженцевъ Шивы. Каждый изъ нихъ погруженъ въ оболочку своихъ собственныхъ мыслей, будучи наединѣ со своимъ особымъ богомъ, забывъ все остальное человѣчество,чтобы въ его поклоненіе божеству не примѣшивать чувство привязанности къ лицамъ, близкимъ на землѣ. Напримѣръ, извѣстенъ былъ одинъ субъектъ всецѣло погруженный въ экстатическое поклоненіе образу Вишны, которому при жизни приносилъ жертвы. Среди находящихся на этомъ планѣ, самые характерные примѣры представляютъ женщины, и при томъ въ очень большомъ количествѣ. Такъ, между ними была одна индусская женщина, мужъ которой сталъ для нея богомъ. Она воображала себѣ молодого Кришну, играющаго съ ея собственными дѣтьми; послѣдніе были очень реальны и человѣчны, но маленькій Кришну имѣлъ видъ деревяннаго образа голубого цвѣта, одушевленнаго искусственной жизнью. Кришну въ тоже время представлялся въ небесной жизни въ иной формѣ: онъ имѣлъ женственный видъ и игралъ на флейтѣ, не возбуждая въ тоже время своимъ двойственнымъ видомъ ни малѣйшаго смущенія или стыда. Другая женщина, предавшаяся культу Шивы и смѣшивавшая бога со-своимъ мужемъ, видѣла во второмъ какъ-бы олицетвореніе перваго на столько, что принимала одного за другого. Нѣкоторые буддисты съ ограниченнымъ образованіемъ принадлежатъ къ этому же подраздѣленію: они видятъ въ Буддѣ скорѣе предметъ поклоненія, чѣмъ великаго наставника. Многіе другіе обитатели этого уровня ментальнаго плана принадлежатъ къ христіанской религіи. Вѣра безъ умственнаго развитія, примѣромъ чего можетъ служить необразованный католическій крестьянинъ или убѣжденный и вѣрный воинъ Арміи Спасенія— приводитъ къ тѣмъ-же результатамъ, какіе нами были описаны выше; это тоже слѣпое обожаніе Христа или Божьей Матери. Такъ, одинъ ирландскій крестьянинъ, погруженный въ страстное обожаніе Дѣвы Маріи, представлялъ себѣ Ее стоящей на полумѣсяцѣ, какъ на картинѣ Тиціана „Успеніе", но простирающею къ нему руки и обращающейся съ рѣчью. Одинъ средневѣковый монахъ въ экстазѣ созерцалъ Христа на крестѣ, и такова была сила страсти его любви и жалости, что, видя Его кровавыя раны, онъ силой воображенія причинялъ себѣ такія на ментальномъ тѣлѣ.

Другой, казалось, совершенно забывъ печальную исторію распятія, не представлялъ себѣ Его иначе, какъ сидящимъ на престолѣ славы, съ волнующимся у ногъ кристальнымъ моремъ и окруженнымъ огромной толпой поклонниковъ, среди которыхъ находился онъ самъ съ женой и семействомъ. Не смотря на всю глубину своей любви къ семьѣ, обожаніе Христа занимало первое мѣсто въ его мысляхъ. Однако, его представленіе о Богѣ было вполнѣ матеріально: онъ Его себѣ воображалъ постоянно переодѣвающимся, и, какъ бы въ калейдоскопѣ, чередовались изображенія человѣка и агнца съ хоругвью—эмблематическое изображеніе, часто встрѣчающееся на церковныхъ окнахъ.

Одна религіозная испанка, умершая девятнадцати или двадцати лѣтъ, представляла для изученія больше интереса: переносясь въ своей небесной жизни въ эпоху жизни Христа, она видѣла себя сопровождающею Его во-всѣхъ событіяхъ, описанныхъ Евангеліемъ, и заботящейся о Божьей Матери послѣ распятія. Въ картинахъ, которыя она себѣ представляла, костюмы и виды Палестины были невѣрны, такъ какъ Спаситель и Его ученики въ ея воображеніи напоминали испанскихъ крестьянъ, а холмы окрестностей Іерусалима—въ видѣ высокихъ горъ со склонами, покрытыми виноградниками, оливковыми деревьями, поросшими сѣрымъ мхомъ, какъ это бываетъ въ Испаніи. Это вполнѣ естественно. Наконецъ, она себя видѣла принимающей мученичество за свою вѣру и восходящею затѣмъ на небо, чтобы начать снова безконечное существованіе, въ которомъ находила столько блаженства. Небесная жизнь ребенка завершитъ интереснымъ примѣромъ приведенный перечень обитателей шестого подплана. Этотъ ребенокъ, умершій семи лѣтъ, воспроизводилъ въ небесномъ мірѣ всѣ религіозные разсказы, переданные ему ирландской няней на землѣ; онъ любилъ особенно мысленно играть съ ребенкомъ Іисусомъ и помогать Ему дѣлать изъ глины воробьевъ, которыхъ Божественное дитя, согласно легендѣ, одушевляло и заставляло летать. Извѣстно, что неразумная и слѣпая вѣра, о которой мы сейчасъ говорили, не поднимаетъ никогда на очень высокую духовную степень тѣхъ, кто ей предается. Но однако замѣтимъ, что счастье и удовлетвореніе ихъ совершенно полны, такъ какъ они постоянно получаютъ то, что болѣе всего цѣнятъ. Ихъ будущее доставитъ имъ это необыкновеннымъ образомъ. Если ни на одной ступени эта вѣра не способна развить разумъ, она тѣмъ не менѣе предрасполагаетъ къ высшей стадіи вѣры и равнымъ образомъ къ чистой жизни Существо, вкушающее только что описанныя мною небесныя радости, безъ сомнѣнія не сдѣлаетъ быстрыхъ успѣховъ на духовномъ поприщѣ, но по крайней мѣрѣ оно будетъ предохранено отъ многихъ опасностей, потому что весьма невѣроятно, что-бы при своемъ будущемъ воплощеніи оно не впало въ тяжкіе грѣхи и не покинуло своихъ религіозныхъ стремленій для жизни скупца, честолюбца или развратника. Не смотря на все вышеизложенное, изученіе этого подплана рельефно выдѣляетъ необходимость слѣдовать совѣту Св. Петра: „присоедините къ вашей вѣрѣ добродѣтель, а къ добродѣтели—науку".

Если вѣра въ своей простой формѣ приводитъ къ страннымъ результатамъ, то интересно прослѣдить за дѣйствіемъ матеріализма еще болѣе простого, который еще такъ недавно имѣлъ столькихъ послѣдователей въ Европѣ. Г-жа Блаватская въ своемъ „Ключѣ къ Теософіи" говоритъ, что матеріализмъ не былъ сознательнымъ въ мірѣ небесномъ, потому что при своемъ существованіи онъ не допускалъ загробнаго міра.

Однако вѣроятно, что наша великая основательница Теософическаго Общества придавала слову матеріализмъ значительно болѣе узкій смыслъ, чѣмъ обыкновенно, такъ какъ въ томъ-же сочиненіи она утверждаетъ, что послѣ смерти для матеріалистовъ совершенно не существуетъ сознательной жизни. Такъ, изъ тѣхъ, ночной трудъ которыхъ происходитъ въ астральномъ планѣ, каждый знаетъ, что множество лицъ, называемыхъ обыкновенно матеріалистами, могутъ тамъ встрѣтиться, и что всѣ они оказываются сознательными. Вотъ, напримѣръ, одинъ извѣстный матеріалистъ, близкій пріятель одного изъ членовъ нашего Общества, былъ недавно имъ встрѣченъ въ самомъ высшемъ астральномъ подпланѣ, гдѣ онъ, окруженный книгами, продолжалъ свои занятія, почти такъ-же, какъ онъ это дѣлалъ на землѣ. Спрошенный своимъ другомъ, онъ откровенно признался, что всѣ его прежнія теоріи, благодаря неопреодолимой логикѣ событій, имъ оставлены, но что его основныя убѣжденія еще достаточно сильны для противодѣйствія доводамъ его друга, по зопросу о высшемъ ментальномъ планѣ. По многимъ причинамъ характеръ этого человѣка могъ окончательно установиться въ ментальномъ планѣ. Его полное невѣріе въ загробную жизнь не помѣшало его астральнымъ изслѣдованіямъ; нѣтъ основанія предполагать, что душа его парализовала-бы позже въ небесномъ мірѣ правильную эволюцію своихъ высшихъ силъ. Конечно, этотъ матеріалистъ много потерялъ вслѣдствіе своего невѣрія: если-бы ему былъ присущъ религіозный идеалъ, то онъ возбудилъ-бы въ его душѣ могучую благочестивую энергію, плоды которой она-бы теперь пожинала. Все это для него потеряно, но глубокая и безкорыстная любовь къ семьѣ, искренняя и неутомимая филантропія, равнымъ образомъ, являются двигателями могущественйыхъ силъ, долженствующихъ принести плоды въ ментальномъ планѣ. Но отсутствіе одного рода энергіи не можетъ служить препятствіемъ къ проявленію другихъ. Вотъ еще болѣе близкій примѣръ.

Одинъ матеріалистъ, очнувшись отъ смерти въ ментальномъ планѣ, предполагалъ себя еще живущімъ, увѣренный, что видитъ непріятный сонъ. Къ счастью для него, сынъ одного изъ старинныхъ его друзей находился въ группѣ, способной сознательно дѣйствовать въ астральяомъ планѣ, и получилъ порученіе его розыскать и помочь ему. Сначала матеріалистъ предположилъ, что юноша фигурируетъ въ его снѣ, но разъясненіе отца молодого человѣка, касавшееся событій рожденія его сына, убѣдили его въ реальности плана, и онъ проявилъ къ нему живѣйшій интересъ. Указанія, такимъ образомъ полученныя, очевидно произвели на него очень замѣтное вліяніе, и оно основательно измѣнило его небесную жизнь и будущее земное воплощеніе. Въ приведенныхъ примѣрахъ нѣтъ ничего удивительнаго: наше знаніе физическаго плана позволяетъ намъ это предвидѣть, потому что въ жизни намъ часто приходится убѣждаться, что Природа никогда не прощаетъ незнанія ея законовъ. Человѣкъ, убѣжденный, что огонь не жжетъ, тотчасъ обнаружитъ свое заблужденіе, сунувъ руку въ пламя. Невѣріе въ будущее существованіе нисколько не измѣняетъ естественнаго хода событій; послѣ своей смерти человѣкъ тотчасъ-же обнаруживаетъ свою ошибку. Родъ матеріализма, котораго касается г-жа Блаватская въ приведенномъ примѣрѣ, безъ сомнѣнія является болѣе грубымъ, чѣмъ обычный агностизмъ, темпераментъ, который дѣлаетъ крайне затруднительнымъ достиженіе качествъ, требующихъ для своего окончательнаго развитія пребыванія на ментальномъ планѣ.

Мы могли-бы, отмѣтить, какъ характерную черту этого подраздѣленія, активное выраженіе вѣрованія. На этомъ уровнѣ христіанинъ не только обожаетъ своего Спасителя, но видитъ себя на землѣ трудящимся для Него. Это является особенностью плана, на которомъ выполняются всѣ великія предначертанія, намѣренія, неосуществленныя на землѣ, всѣ великія организаціи, вдохновленныя религіозной вѣрой, предметомъ которой является филантропія. Вспомнимъ, однако, что чѣмъ мы выше поднимаемся, тѣмъ болѣе велики становятся разнообразіе и сложность. Если еше возможно опредѣлить общій характеръ этого плана, то онъ представляетъ исключенія и разнообразія, трудно соединяемыя въ одну категорію.

Приведемъ примѣръ, могущій служить типомъ, нѣсколько выше средняго, который приводилъ въ исполненіе грандіозный проэктъ, имѣвшій цѣлью улучшить условія существованія низшихъ соціальныхъ классовъ. Глубоко-религіозный человѣкъ, онъ все-таки понялъ, что самой главной заботой въ отношеніи бѣдныхъ является улучшеніе ихъ физическаго существованія. Планъ, который онъ осуществлялъ съ большимъ успѣхомъ и тщательностью по отношенію всѣхъ подробностей на небесномъ планѣ, часто поглощалъ его вниманіе при жизни, хотя онъ не имѣлъ возможности его выполнить. Онъ думалъ, что, обладая большимъ состояніемъ, лучшее, что можно сдѣлать, это пріобрѣсти и монополизировать одно изъ второстепенныхъ предпріятій, находившееся въ рукахъ трехъ или четырехъ фирмъ. Онъ надѣялся такимъ путемъ, благодаря отсутствію конкурренціи, сдѣлать большую экономію и дать рабочимъ болѣе высокій заработокъ, не повышая продажныхъ цѣнъ. Изъ остальныхъ его проэктовъ былъ одинъ, состоявшій въ покупкѣ земли, съ цѣлью построить на ней окруженные садомъ домики для своихъ рабочихъ. По прошествіи извѣстнаго числа лѣтъ, рабочій получалъ право участія въ прибыляхъ предпріятія, будучи, такимъ образомъ, гарантированъ на старости лѣтъ отъ нужды. Такимъ путемъ онъ надѣялся доказать, что христіанство можетъ соединяться съ самыми практическими идеями, а съ другой стороны, привлечь къ своей собственной вѣрѣ души рабочихъ, признательныхъ за благодѣянія.

Можно привести и еще аналогичный случай, а именно—съ индусскимъ принцемъ, идеаломъ котораго былъ вѣнценосный и божественный Рама. Взявъ его за образецъ, онъ старался подражать ему въ своей жизни и методахъ правленія. Естественно, что на землѣ встрѣчались всевозможныя препятствія, повлекшія неудачи многихъ проэктовъ, тогда какъ въ небесной жизни все шло хорошо. Всякое доброе намѣреніе увѣнчивалось успѣхомъ. Само собого, что самъ Рама являлся для принца указателемъ и совѣтникомъ и пользовался постояннымъ почетомъ своихъ почитателей.

Личная религіозная дѣятельность показана въ трогательномъ и интересномъ примѣрѣ одной бывшей монахини, въ дѣятельномъ, а не созерцательномъ орденѣ. Правила ея жизни были основаны на священномъ текстѣ: „то, что сдѣлали одному изъ малыхъ сихъ, вы сдѣлали Мнѣ". Пребывая теперь въ небесномъ мірѣ, она вполнѣ олицетворяла весь божественный законъ: не переставала заботиться о больныхъ, питать голодныхъ, одѣвать неимущихъ, но съ той особенностью, что каждый, кому она служила, въ ея глазахъ отожествлялся съ образомъ Христа и становился предметомъ ея поклоненія.

Приведемъ еще весьма поучительный примѣръ двухъ крайне набожныхъ сестеръ. Одна была больна, а другая посвятила всю свою долгую жизнь заботамъ о ней. На землѣ онѣ часто мысленно искали и рѣшали филантропическія и религіозныя дѣла, которыя предпринимали, если имѣли къ тому возможность. Каждая изъ нихъ занимаетъ первое мѣсто въ небесной жизни своей сестры. Больная — здорова и сильна, и каждая видитъ свою сестру, содѣйствующую ея намѣреніямъ. Это является прекраснымъ примѣромъ того, какъ свѣтло продолжается загробная жизнь людей съ религіозными стремленіями. Смерть внесла только одну перемѣну—исключила болѣзнь и страданія, облегчивъ, такимъ образомъ, затрудненія.

На этомъ-же уровнѣ встрѣчаются проявленія миссіонерской дѣятельности, представляющей болѣе всего твердости и отреченія. Обыкновенно, миссіонеры — невѣжды и фанатики, конечно, не поднимаются такъ высоко, но нѣкоторые съ болѣе сильнымъ характеромъ, какъ Левинсонъ, могутъ туда попасть. Они посвящаютъ себя цѣли, которая имъ дорога, и обращаютъ многихъ въ ту религію, проповѣдниками которой являются. Въ этомъ отдѣлѣ я приведу одинъ изъ самыхъ удивительныхь примѣровъ съ однимъ магометаниномъ. Этотъ человѣкъ воображалъ себя работающимъ съ крайнимъ усердіемъ надъ управленіемъ міра, согласно самымъ основнымъ магометанскимъ принципамъ. Въ извѣстныхъ случаяхъ артистическій темпераментъ одинаково позволяетъ достигнуть этого уровня, но здѣсь нужно установить различіе. Артистъ или музыкантъ, эгоистически стремящійся исключительно къ извѣстности и руководящійся чувствомъ профессіональнаго соревнованія, не вырабатываетъ силъ, способныхъ его возвысить до ментальнаго плана. Наоборотъ, искусство болѣе возвышенное, представляющее для артиста могучую силу, хранителемъ которой онъ является,—служитъ для духовнаго совершенствованія его ближнихъ и проявляется въ высокихъ областяхъ и даже въ пятомъ подпланѣ. Изъ этихъ двухъ противоположностей люди, любящіе чистое искусство и смотрящіе на него, какъ на божественный даръ, могутъ въ извѣстныхъ случаяхъ найти уровень неба, наиболѣе для нихъ подходящій.

Приведемъ здѣсь примѣръ. Одинъ религіозный музыкантъ смотрѣлъ на свои безкорыстныя стараніа, какъ на даръ Христу, не сомнѣваясь въ чудесныхъ дѣйствіяхъ, звучныхъ и красивыхъ, выраженныхъ въ ментальномъ планѣ его возвышенными музыкальными произведеніями. Его воодушевленіе не будетъ напраснымъ, такъ какъ помимо его вѣдома оно приноситъ многимъ сердцамъ радость и облегченіе, и доставитъ ему въ будущемъ воплощеніи болѣе горячую вѣру н болѣе могучій музыкальный геній. Но подобный видъ небесной жизни повторяется почти безконечно, если въ человѣкѣ нѣтъ болѣе возвышеннаго желанія, какъ служить человѣчеству. Если мы обратимся назадъ къ тремъ планамъ, о которыхъ мы только что говорили, то замѣтимъ, что они даютъ удовлетвореніе личнаго самопожертвованія, проявленнаго для семьи, друзей или божества, значительно превосходящее удовлетвореніе при самопожертвованіи, проявленномъ въ болѣе широкомъ смыслѣ по отношенію къ самому человѣчеству. Послѣднее имѣетъ мѣсто въ слѣдующемъ подпланѣ.

Четвертый подпланъ.—Четвертое небо.

Это самый возвышенный уровеяь „Рупы". Дѣятельность въ немъ такъ разнообразна, что трудно найти ея общій характеръ. Быть можетъ, намъ удастся раздѣлить ихъ на четыре отдѣла:

1) безкорыстное" стремленіе къ духовнымъ познаніямъ;

2) философская или высоко научная мысль;

3) литературные или артистическіе таланты, примѣняемые безкорыстно;

4) служеніе, единственнымъ двигателемъ котораго является радость приносить пользу.

Нѣсколько примѣровъ, на каждый изъ этихъ классовъ, лучше объяснятъ эти дѣленія. Населеніе этого подплана состоитъ почти исключительно изъ послѣдователей религій, признающихъ необходимость пріобрѣтать духовныя познанія. Читатель вспомнитъ, что на шестомъ подпланѣ находится много буддистовъ, религія которыхъ приняла въ общемъ форму поклоненія основателю религіи. Здѣсь, наоборотъ, мы видимъ послѣдователей болѣе разумныхъ, возвышенное стремленіе которыхъ было получить указанія своего учителя, сидя у его ногъ и видя въ немъ скорѣе наставника, чѣмъ предметъ обожанія.

Въ небесномъ мірѣ это высокое желаніе осуществлено; они, дѣйствительно, получаютъ наставленія Будды; представленіе, которое они себѣ о немъ составили, не является пустой формой, такъ какъ, дѣйствительно, она озарена мудростью, могуществомъ и чудесною любовью одного изъ величайшихъ учителей этого міра. Они пріобрѣтаютъ новыя познанія, ихъ умственный горизонтъ расширяется, что несомнѣнно будетъ имѣть очень важныя послѣдствія въ ихъ будущей жизни. Возможно, что они не вспомнятъ о вещахъ, постигнутыхъ ими ранѣе (вещи, которыя они постигнутъ, будутъ восприняты съ жадностью, когда ихъ встрѣтятъ въ будущей жизни, и въ которыхъ они интуитивио уловятъ истину). Но пріобрѣтенныя познанія дадутъ ихъ „я" способность разсматривать всѣ эти предметы болѣе широкимъ и философскимъ взглядомъ.

Подобная небесная жизнь, какъ это легко постигнуть, ускоряетъ очевидно и безспорно эволюиію „я" (ego). Тутъ предъ нами предстаетъ огромное преимущество тѣхъ, кто былъ руководимъ истинными, могучими живыми учителями. Мы находимъ этотъ родъ поученій, въ менѣе развитой формѣ, въ тѣхъ случаяхъ, когда поистинѣ великій и духовно-развитой писатель сталъ для своего ученика живой личностью, другомъ, составляющимъ часть его умственной жизни—идеальной личностью, живущей въ его мечтаніяхъ. Подобный этому писатель можетъ играть роль въ небесной жизни ученика, и, такъ какъ его душа совершила большую эволюцію, — способенъ оживлять созданный имъ мысленный образъ, проливать новый свѣтъ на поученія, заключающіяся въ его собственныхъ произведеніяхъ, и заставлять читателя находить въ нихъ глубокій смыслъ. Среди индусовъ многіе, идущіе по пути мудрости, находятъ на этомъ планѣ свою небесную жизнь, по крайней мѣрѣ въ томъ случаѣ, когда ихъ наставники были люди съ дѣйствительными познаніями. Нѣкоторые изъ выдающихся Суфи и Парсовъ также находятся на этомъ планѣ.

Мы находимъ тамъ нѣкоторыхъ изъ учителей гностицизма, духовное развитіе которыхъ обошлось имъ продолжительнымъ пребываніемъ въ этомъ небесномъ мірѣ. Но кромѣ этого ограниченнаго количества сектантовъ, ни магометанство, ни христіанство не доводятъ до этого уровня своихъ послѣдователей, хотя нѣкоторыя лица принадлежащія номиналыю къ этимъ религіямъ, могутъ быть подняты до этого подплана, благодаря присутствію въ ихъ характерѣ качествъ, не зависящихъ отъ поученій, свойственныхъ ихъ религіи.

Мы находимъ, кромѣ того, въ этой области послѣдователей Оккультизма, серьезныхъ и преданныхъ, но недостаточно подвинувшихся, чтобы получить право и силу отказаться въ пользу міра отъ своей небесной жизни. Среди нихъ находился человѣкъ, лично извѣстный еще при жизни нѣкоторымъ изъ нашихъ изслѣдователей; это былъ одинъ монахъ буддистъ. Онъ изучалъ съ жаромъ Теософію и долго былъ вдохновляемъ желаніемъ быть просвѣщеннымъ непосредственно тѣми адептами, которыхъ сочиненіями онъ руководился. Въ его небесной жизни Будда занималъ первое мѣсто, въ то время, какъ два учителя, стоявшихъ ближе къ Теософическому Обшеству, являлись какъ бы его уполномоченными, истолковывающими его ученіе. На всѣхъ этихъ образахъ лежали печать силы и мудрости высшихъ существъ, которыми они и являлись. Монахъ получалъ, дѣйствительно, уроки Оккультныхъ знаній, благодаря вліянію которыхъ онъ могъ быть приведенъ послѣ своего воплощенія на путь посвященія.

Другой примѣръ, приведенный изъ этого разряда и изъ тогоже уровня, покажетъ ужасныя послѣдствія несправедливыхъ и неосновательныхъ подозрѣній. Дѣло идетъ о личности, отдавшейся съ усердіемъ и самоотреченіемъ наукѣ, которая къ сожалѣнію почувствовала къ концу своей жизни недостойное и безпричинное недовѣріе къ своему товарищу и другу, г-жѣ Блаватской. Нельзя было наблюдать безъ сожалѣнія, до какой степени это чувство лишало ее вліяній и высшихъ поученій, которыми она пользовалась-бы въ теченіе своей небесной жизни. Въ этихъ вліяніяхъ и поученіяхъ ей не было отказано, ибо этого и не могло случиться, но ея собственное ментальное состояніе дѣлало ее до нѣкоторой степени неспособной подчиняться ихъ дѣйствію. Она конечно была далека отъ сомнѣній въ нихъ и наслаждалась радостями полнаго и совершеннаго общенія съ учителями. Но, однако, для изслѣдователя было очевидно, что безъ печальныхъ ограниченій, наложенныхъ ею на себя, она извлекла-бы изъ своего пребыванія на этомъ планѣ несравненно большія преимущества. Въ ея распоряженіи находилось сокровище любви, силы и знанія, но его неблагодарность ей совершенно закрывала къ нему доступъ.

Есть иные учителя мудрости, кромѣ тѣхъ, которые управляютъ нашими перемѣщеніями, и другія школы Оккультизма, изученіе которыхъ въ общемъ аналогично нашимъ, поэтому ихъ ученики часто встрѣчаются въ этомъ подпланѣ.

Если мы перейдемъ теперь къ слъдующему подраздѣленію, отдѣлу философической и высоконаучной мысли, то найдемъ тамъ многихъ благородныхъ и безкорыстныхъ мыслителей, стремящихся постичь неизвѣстное и рѣшить задачи только съ цѣлью просвѣтить и облегчить своихъ ближнихъ. Мы не включимъ въ отдѣлъ философовъ нѣкоторыхъ лицъ Запада и Востока, прозодящихъ свое время въ многословныхъ и хитрыхъ разсужденіяхъ. Никогда этотъ родъ сужденій, побуждаемый чувствомъ эгоизма и честолюбія, не способствовалъ усвоенію міровыхъ событій, какъ могли-бы подобныя поверхностныя сужденія привести къ результатамъ, способнымъ развиться въ ментальномъ планѣ.

Среди истинныхъ людей науки, встрѣчающихся въ этомъ подпланѣ, есть одинъ, принадлежавшій въ новѣйшія времена къ неоплатонической школѣ, имя коего намъ сохранили лѣтописи того времени. Здѣсь на землѣ жизнь его заключалась въ упорномъ стараніи слѣдовать ученію этой школы, а теперь небесная его жизнь проходила въ опредѣленіи тайнъ и приложеніи ихъ къ жизни и развитію человѣчества. Приведемъ еще одного астронома, православная вѣра котораго, казалось, перешла въ пантеизмъ. Въ теченіе своей духовной жизни онъ продолжалъ свои изученія съ религіознымъ благоговѣніемъ и, безъ сомнѣнія, получалъ уроки у этихъ высшихъ іерархій девъ, для которыхъ въ ментальномъ планѣ величественное циклическое движеніе могущественныхъ звѣздныхъ вліяній выражается наружно въ вѣчно перемѣнчивомъ сіяніи живого безпредѣльнаго свѣта, теряясь въ созерцаніи громадной панорамы вращающихся свѣтилъ, системъ и образующихся міровъ; онъ представлялъ вселенную въ видѣ огромнаго животнаго. Его мысли всегда витали съ нимъ: то были элементальныя формы, представлявшіяся ему въ видѣ звѣздъ. Его высшимъ удовольствіемъ было слушать торжественную музыку, волны которой заставляли звучать сильные хоралы.

Третьимъ видомъ дѣятельности, проявляемой на этомъ уровнѣ, является артистическій и литературиый трудъ, вдохновляемый желаніемъ возвысить и одухотворить человѣчество. Мы находимъ здѣсь всѣхъ величайшихъ композиторовъ: Моцарта, Бетховена, Баха, Вагнера и другихъ, распространяющихъ черезъ небесный міръ болѣе чу'десныя гармоніи, чѣмъ ихъ самыя высокія земныя мелодіи. Громадный потокъ божественной музыки, казалось, разлился между высшими областями, предназначенный нѣкоторымъ образомъ для ихъ собственнаго пользованія, они овладѣваютъ имъ, затѣмъ разсылаютъ его далеко, какъ громадныя музыкальныя волны, служащія источникомъ наслажденія для всѣхъ. Если вполнѣ сознательныя лица, находящіяся въ этомъ ментальномъ планѣ, могутъ ясно различать и усваивать эти великолѣпные звуки, то невоплощенныя сущности, изъ которыхъ каждая окружена своей особой свитой, еще болѣе чувствительны къ этой могущественной мелодіи, которая ихъ воспитываетъ и облагораживаетъ.

Художники и скульпторы, которые проявляютъ свое искусство въ благородныхъ и безкорыстныхъ цѣляхъ, не перестаютъ создавать и выражать тысячи восхитительныхъ формъ простыхъ искусственныхъ элементаловъ—дѣтищъ своихъ мыслей, для восхищенія и ободренія ближнихъ. Доставляя чрезвычайное удовольствіе всѣмъ, живущимъ на ментальномъ планѣ, эти восхитительныя творенія могутъ очень часто быть усваиваемы артистами, еще облеченными физическимъ тѣломъ; они ихъ вдохновляютъ и могутъ быть воспроизведены на землѣ, чтобы возвысить и облагородить часть человѣчества, увлекаемую вихремъ земного существованія. Трогательную и красивую фигуру представлялъ изъ себя на этомъ планѣ одинъ молодой юноша, бывшій нѣкогда пѣвцомъ-хористомъ и умершій четырнадцати лѣтъ. Музыка и юношескій энтузіазмъ къ этому искусству всецѣло поглощали его душу, и онъ былъ глубоко убѣжденъ, что, выражая религіозное воодушевленіе толпы, тѣсвившейся въ огромномъ соборѣ, передаетъ ей потоки небеснаго одобренія и вдохновенія. Юноша умѣлъ пѣть—этимъ ограничивалось его образованіе, но онъ нашелъ прекрасное примѣненіе этому благородному дару, стараясь олицетворить голосъ народа, возносящійся къ небу, и небесный глаголъ, нисходящій къ народу. Его единственнымъ желаніемъ было изучить возможно лучше музыку и примѣнить ее болѣе достойнымъ образомъ къ церкви. Въ небесномъ мірѣ его желаніе приносило плоды. Къ ребенку склонялась странная, угловатая фигура средневѣковой святой Цециліи, заимствованная его воображеніемъ изъ оконной ниши, гдѣ была помѣщена ея статуя. Наружно это изображеніе представляло въ грубыхъ чертахъ экклезіастическую легенду, сомнительной достовѣрности. Но она служила лишь выраженіемъ живой и славной дѣйствительности. Одинъ изъ могущественныхъ архангеловъ, принадлежащій къ небесной іерархіи пѣнія, оживотворялъ простую форму мыслй и этимъ внушалъ юношѣ болѣе возвышенныя мелодіи, чѣмъ всѣ земныя пѣснопѣнія.

На этомъ уровнѣ можно встрѣтить слѣды земной жизни, такъ какъ земное существованіе оставляетъ чуждыя черты, даже въ небесныхъ жилищахъ. Въ тѣ минуты, когда воспомиианіе о любимыхъ существахъ какъ-бы вызывало ихъ присутствіе, этотъ человѣкъ размышлялъ и писалъ въ уединеніи. Онъ когда-то имѣлъ возможность написать большое сочиненіе и отказался опорочить свое перо корыстолюбивымъ и низкимъ трудомъ, который обезпечилъ-бы ему насущный хлѣбъ, Его произведенія не нашли себѣ читателей, и онъ велъ бродячую, тяжелую жизнь до тѣхъ поръ, пока не умеръ отъ горя и нищеты. Всегда отшельнчкъ, онъ не имѣлъ въ молодости ни друзей, ни семьи; достигши престарѣлаго возраста, онъ писалъ только по своему и отвергалъ всякое вліяніе, клонившееся къ тому, чтобы расширить его идеи касательно судьбы человѣчества и земного рая, который онъ мечталъ доставить своимъ ближнимъ.

Теперь въ ментальной жизни не было ни одного существа, которое онъ любилъ-бы въ земной жизни, Какъ самого себя, или какъ свой идеалъ. Тѣмъ не менѣе, погруженный въ свои мысли и свои труды, онъ создалъ въ своихъ мечтахъ утопію, ради которой онъ хотѣлъ жить, сдужа облагодѣтельствованнымъ людямъ и превращая, такимъ образомъ, свое уединеніе въ счастливую обитель. Когда онъ вернется на землю, то безъ сомнѣнія вмѣстѣ съ даромъ изложенія онъ будетъ имѣть способность осуществлять свои филантропическія идеи, и его небесная мечта постепенно проявится, создавъ болѣе счастливыя жизни.

На этомъ уровнѣ ментальнаго міра встрѣчалось также много лицъ, досвятившихъ себя служенію ближнимъ, потому что сознавали могущество единенія. Освѣщенные могучимъ интеллектуальнымъ свѣтомъ и спокойной мудростью, они стремились создать грандіозный гуманитарный проектъ великихъ реформъ, пріобрѣтая вмѣстѣ съ тѣмъ способность ихъ осуществленія на землѣ, въ планѣ физическаго существованія.

Нѣкоторые критики, прекрасно усвоивъ правила Теософіи относительно будущей жизни, возражали иногда, что жизнь обыкновеннаго человѣка въ низшемъ небесномъ мірѣ является въ сущности только мечтой или иллюзіей. Считаетъ-ли онъ себя счастливымъ у семейнаго очага или со своими друзьями, исполняетъ-ли онъ свои проекты съ радостью и полнымъ успѣхомъ— онъ въ дѣйствительности является только жертвой жестокой иллюзіи. Иногда противополагаютъ этому воображаемому блаженству прочную дѣйствительность рая, обѣщаннаго православіемъ.

Можно съ двухъ точекъ зрѣнія опровергнуть эту критику. Когда мы изучаемъ задачи будущей жизни, вопросъ заключается не въ томъ, которая изъ этихъ гипотезъ намъ представляется болѣе пріятной (это дѣло вкуса), а въ томъ, чтобы опредѣлить, какая изъ нихъ вѣрнѣе. Съ другой стороны, болѣе внимательное обсужденіе предмета намъ покажетъ, что послѣдователи теоріи иллюзій становятся на ложную точку зрѣнія и что они совершенно не поняли сути дѣла. Прежде всего, нѣтъ ничего легче для лицъ, пріобрѣвшихъ эту способность, умѣть при жизни переходить въ полномъ сознаніи въ ментальный планъ; ихъ изслѣдованія въ этомъ планѣ прекрасно согласуются съ указаніями, полученными отъ „Учителей Мудрости", чрезъ посредство великой основательницы нашего Общества, Г-жи Блаватской.

Вотъ, что однимъ ударомъ разбиваетъ теорію „простой дѣйствительности", о которой мы сейчасъ говорили. Очередь за нашими православными друзьями дать доказательства. Во-вторыхъ, если признавать,что въ низшихъ уровняхъ небеснаго міра человѣкъ не знаетъ еще полной истины и, слѣдовательно, иллюзія тамъ постоянно господствуетъ, то мы, не колеблясь, можемъ съ этимъ согласиться, но вообще наши критики понимаютъ это иначе. Большинство изъ нихъ пугаетъ мысль, что небесная жизнь будетъ болѣе призрачной и болѣе безполезной, чѣмъ земная, но это мнѣніе совершенно неправильно. Говорятъ, что хотя на ментальномъ планѣ мы сами создаемъ обстановку, но можемъ видѣть лишь самую незначительную часть этого плана. Здѣсь на землѣ, отвѣтимъ мы, міръ, который мы сознаемъ, никогда не является цѣликомъ всѣмъ міромъ, но только той его частью, которую наши чувства, нашъ разумъ и развитіе позволяютъ охватить. Вполнѣ вѣроятно, что въ земномъ своемъ существованіи человѣкъ средняго развитія имѣетъ обо всемъ, его окружающемъ, ошибочное, ложное и во всѣхъ отношеніяхъ несовершенное понятіе. Что знаетъ онъ о великихъ силахъ: міровой, ментальной и астральной—сокрытыхъ въ видимыхъ имъ явленіяхъ, но составляющихъ самую важную ихъ часть? Что знаетъ онъ вообще объ окужающихъ его физическихъ силахъ, менѣе сокрытыхъ, но встрѣчающихся ему на каждомъ шагу? Дѣйствительно, онъ живетъ здѣсь на землѣ, какъ въ небесномъ мірѣ—въ мірѣ, котораго онъ является создателемъ въ обширномъ смыслѣ слова. Онъ здѣсь не менѣе сомнѣвается, чѣмъ тамъ: единственная причина этому—его незнаніе. Онъ дѣлаетъ возможное.

Въ небѣ, возражаютъ, человѣкъ принимаетъ свои мысли за дѣйствительность. Я отвѣчу: онъ поступаетъ хорошо. Его мысли по истинѣ можно считать дѣйствительностью. Въ планѣ, о которомъ идетъ рѣчь, то есть, въ плане ментальномъ, нѣтъ дѣйствительности внѣ мысли. Тамъ наверху эта великая истина намъ кажется ясной; здѣсь, на землѣ—наоборотъ. Ня какомъ изъ этихъ двухъ плановъ больше иллюзій? Эти мысли въ мірѣ небесномъ являются по истинѣ дѣйствительностью и способны произвести на людей живущихъ и насъ окружающихъ самое замѣчательное дѣйствіе, могущее быть только благодѣтельнымъ, такъ какъ только любимыя мысли могутъ существовать тоже въ восторженномъ мірѣ. Чтобы поддерживать ту теорію, что небесная жизнь является иллюзіей, надо было плохо понять вопросъ; это значитъ, показать незнаніе условій и возможности этой жизни. Чѣмъ болѣе мы возвышаемся, тѣмъ болѣе приближаемся къ единой дѣйствительности—вотъ въ чемъ истина.

Для того, чтобы лучше понять, на сколько высшій періодъ человѣческой жизни дѣйствителенъ и естествененъ, прежде всего надо на него смотрѣть, какъ на продолженіе существованія на двухъ предшествовавшихъ планахъ. Мы всѣ знаемъ, что здѣсь на землѣ никогда не достигается самый возвышенный идеалъ, что наиболѣе возвышенныя стремленія наши не удовлетворяются вполнѣ,—все это на столько вѣрно, что въ этомъ отношеніи всѣ усилія наши были-бы напрасны, а энергія потеряна, но однако мы знаемъ, что это невозможно, потому что законъ сохраненія энергіи дѣйствуетъ на высшихъ планахъ совершенно такъ-же, какъ и на остальныхъ. Затраченная духовная энергія можетъ воздѣйствовать на ея источникъ при земной жизни только въ слабой степени, такъ какъ наши высшіе принципы не способны отражать все болѣе возвышающіяся и тонкія вибраціи, прежде чѣмъ освободятся отъ своей тѣлесной оболочки. Но небесная жизнь начинается, и окончившаяся энергія вырывается наружу, въ силу неизбѣжной реакціи, вызываемой вѣчнымъ закономъ, какъ говоритъ Браунингъ въ своихъ стихахъ:

„Никакое благо никогда не пропадаетъ.

„То, что было, не перестанетъ существовать.

„Зло не дѣйствительно; зла не существуетъ.

„Это—молчаніе, заключающее звукъ.

„То, что было хорошимъ, имъ и останется,

„И тѣмъ лучшимъ, чѣмъ большимъ является зло.

„На землѣ части круга, а въ небѣ—цѣлые круги.

„Всякое благо, которое мы желали, на которое надѣялись и мечтали—осуществится; это не будетъ его изображеніемъ, это будетъ оно само.

„Нѣтъ красоты, нѣтъ блага, нѣтъ силы, воспѣтыхъ нами, которыя-бы не пережили пѣвца, когда вѣчность утвердитъ зарожденіе единаго часа.

„Идеалъ, представляющійся слишкомъ высокимъ; героизмъ, неосуществимый здѣсь на землѣ; порывъ, возносящійся къ небу,—являются гимномъ, возсылаемымъ къ Богу любовью и поэзіей. Достаточно ему достигнуть Бога. чтобы мы его современемъ услышали".

Замѣтьте также, что, установленныя Природой, условія загробной жизни являются единственными, предоставляющими ей возможность доставить каждому испытать возможно большую долю счастья, котораго онъ заслуживаетъ. Если-бы былъ только одинъ видъ небеснаго блаженства, какъ это допускаетъ православіе, то нашлись-бы всегда люди, которые имъ пресытились или которые не могли-бы имъ насладиться, въ виду иныхъ требованій или неподготовленности. Надо ли добавлять, что если-бы небесная жизнь продолжалась вѣчно, то было-бы крайне не справедливо награждать всѣхъ одинаково, не считаясь съ ихъ личными заслугами. Для родителей и друзей трудно представить чтоли-бо лучшее. Если-бы покойный слѣдилъ за благосостояніемъ своихъ близкихъ, оставшихся на землѣ, то счастье было-бы для него невозможно. Еслибы, съ другой стороны, не зная ихъ положенія, онъ долженъ былъ-бы для свиданія ждать ихъ смерти, и это длилось-бы многіе годы, не принимая во вниманіе того обстоятельства, что въ это время его другъ могъ-бы на столько измѣниться, что не возбуждалъбы въ немъ прежней симпатіи.

Благодаря мудрому управленію Природы, всѣ эти затрудненія устранены. Человѣкъ самъ опредѣляетъ характеръ и срокъ своей небесной жизни, поступками своей земной жизни; онъ неминуемо получаетъ то, что заслужилъ, соотвѣтственно своимъ наклонностямъ. Тѣ, кого онъ любитъ, никогда его не покинутъ и проявляютъ наиболѣе благородныя й возвышенныя черты своего характера. Наконецъ, между ними не возникаетъ ни малѣйшаго несогласія, потому что онъ получаетъ отъ своихъ друзей только желаемое. Да, дѣйствительность несравненно выше всего, что человѣческое воображеніе могло-бы создать въ данномъ случаѣ. Эти разсужденія доказываютъ ту мысль, что человѣкъ становится все болѣе совершеннымъ, и истина является идеей божественной.

Послѣдователи Оккультизма знаютъ уже давно, что среди способовъ успѣшнаго совершенствованія, предоставляемыхъ человѣку въ его распоряженіе, по мѣрѣ преуспѣнія, есть одинъ, заключающійся въ отреченіи отъ райскаго (деваканическаго) блаженства, для выполненія священнаго назначенія; другими словами, отказаться отъ ожидающей его на небесахъ блаженной жизни, между двухъ воплощеній, для того, чтобы скорѣе начать выполненіе своихъ задачъ на физическомъ планѣ. Такой пріемъ не особенно благопріятенъ; мы составииъ себѣ болѣе вѣрное понятіе о небесной жизни, принимая ее не столько за вознагражденіе земной жизни, какъ за ея непосредственное продолженіе. Въ теченіе своего физическаго сушествованія человѣкъ создаетъ изъ своихъ высшихъ мыслей и стремленій то, что можетъ быть названо нѣкоторымъ количествомъ духовной силы. Послѣднее можетъ воздѣйствовать на него, по достиженіи имъ ментальнаго плана.

Если эта сила не велика, то при ея быстромъ истощеніи послѣдующая небесная жизнь будетъ кратковременна. Если, наоборотъ, она будетъ обильна, то тѣмъ медленнѣе она истощится и небесная жизнь продлится долѣе.

По мѣрѣ того, какъ человѣкъ развиваетъ свою духовную природу, онъ долѣе пребываетъ въ небесномъ мірѣ, и успѣхи его отъ этого не уменьшаются а онъ не лишается возможности быть полезнымъ своимъ ближнимъ. Райское блаженство необходимо для всѣхъ, не достигшихъ значительнаго развитія; только послѣднее допускаетъ Превращеніе стремленій въ способности, и опыта—въ мудрость. Человѣкъ, такимъ образомъ, дѣлаетъ больше успѣховъ, чѣмъ если-бы онъ имѣлъ возможность какимъ-либо чудомъ продлить свою физическую жизнь до новаго воплощенія. Иначе, очевидно, что законъ природы противорѣчилъ-бы самъ себѣ, такъ какъ этимъ онъ болѣе приближался-бы къ великому концу, и его усилія къ уничтоженію своихъ собственныхъ намѣреній были-бы опредѣленны и страшны. Было-бы глупо допускать подобныя противорѣчія этого закона, который, какъ мы знаемъ, является плодомъ величайшей мудрости.

Возможность отреченія отъ небесной жизни существуетъ далеко не для всѣхъ. Великій законъ не позволяетъ никому слѣпо отрекаться отъ неизвѣстныхъ ему благъ и уклоняться отъ нормальнаго хода эволюціи ранѣе, чѣмъ онъ извлечетъ изъ этого извѣстныя преимущества.

Вообще, никто не имѣетъ права отказаться отъ небеснаго блаженства, не испытавъ его, въ своей земной жизни недостаточно развившись, чтобы быть въ состояніи возвысить свое сознаніе до ментальнаго плана и унести на землю ясное и полное воспоминаніе о счастіи, о которомъ на землѣ ничто не даетъ представленія.

Минута мышленія докажетъ вѣрность и справедливость этого положенія. Совершенствованіе души является въ данномъ случаѣ существеннымъ вопросомъ; достаточно, если она пойметъ пользу отреченія отъ небеснаго блаженства и заставигь свое низшее „я" подчиниться ея опредѣленію. Но не въ этомъ заключается рѣшеніе вопроса, такъ какъ, если „я" (Ego) имѣетъ право насладиться на уровнѣ Рупы райскимъ блаженствомъ, то только въ виду проявляемой имъ индивидуальности, и только, въ своихъ личныхъ и обыденныхъ рамкахъ, жизнь этой индивидуальности переходитъ въ низшій небесный міръ. Прежде, чѣмъ отказаться отъ всего этого, требуется, чтобы индивидуальность сознала преимущества, которыми она жертвуетъ: высшій и низшій подпланы должны гармонировать. Если это такъ, то, очевидно, нужно обладать на ментальномъ планѣ нѣкоторой долей сознанія, пріобрѣтеннаго еще въ земной жизни и равнаго тому, которымъ будешь обладать послѣ смерти. Не надо забывать также, что эвюлюція сознанія совершается въ нѣкоторомъ отношеніи снизу вверхъ. Большая часть людей, будучи сравнительно мало развиты, являются вполнѣ сознательными только въ физическомъ тѣлѣ. Астральное тѣло вообще безформенно и плохо устроено; если оно является связующимъ звеномъ между „я" и физическимъ тѣломъ, то оно не представляетъ орудія, которымъ человѣкъ можетъ управлять. Нѣтъ ничего общаго между его настоящимъ состояніемъ и властью, могущею быть проявленной человѣкомъ въ астральномъ планѣ.

У болѣе цивилизованныхъ народовъ астральное тѣло значительно болѣе развито; часто сознаніе, имъ облеченное, потенціально въ достаточной мѣрѣ, но, однако, въ большинствѣ случаевъ человѣкъ перестаетъ познавать себя и сознаетъ свои мысли менѣе ясно, чѣмъ окружающій міръ. Нѣкоторые изъ членовъ нашего общества, изучающихъ Оккультизмъ, сдѣлали еще шагъ впередъ, пробудившись окончательно въ этомъ планѣ; они вполнѣ владѣли своими астральными способностями и извлекали изъ нихъ многочисленныя и значительныя преимущества. Тѣмъ не менѣе, не является необходимымъ, чтобы эти лица съ перваго шага и даже ранѣе могли-бы приносить въ физическій міръ воспоминаніе о своей дѣятельности и опытности въ астральномъ планѣ. Въ общемъ, это было-бы возможно достигнуть не сразу и съ перерывами, но бываютъ случаи, когда по разнымъ причинамъ ничто изъ области воспоминаній не способно достигнуть физическаго мозга.

Нѣкоторая доля сознанія на ментальномъ планѣ, разумѣется, являлась-бы признакомъ высшаго развитія. Если рѣчь идетъ о человѣкѣ, внолнѣ и правильно развитомъ, нельзя ожидать пробужденія вторичнаго сознанія ранѣе, чѣмъ не установятся соотношенія между астральнымъ и физическимъ началами. Но въ этомъ неуравновѣшенномъ и искусственномъ состояніи человѣческое развитіе не всегда правильно и нормально, поэтому можетъ случиться, что значительная доля сознанія будетъ достигнута въ ментальномъ планѣ и разовьется въ астральной жизни такимъ образомъ, что пониманіе всего этого высшаго существованія никогда не достигнетъ физическаго мозга.

Подобные случаи очень рѣдки, но несомнѣнно, существуютъ и заставляютъ предполагать, что наши правила допускаютъ исключенія. Такого рода индивидуальность, будучи достаточно развитой, можетъ вкушать райское блаженство и имѣть затѣмъ право отъ него отречься, не будучи однако въ состояніи перенести воспоминаніе объ этомъ отреченіи далѣе своего астральнаго существованія. Но такъ какъ, по нашей теоріи, индивидуальность будетъ обладать въ этомъ мірѣ полнымъ сознаніемъ, подобнаго воспомннанія было- бы вполнѣ достаточно, чтобы удовлетворить законы справедливости, даже если-бы въ состояніи бодрствованія человѣкъ не имѣлъ-бы объ этомъ воспоминаніи самаго смутнаго представленія. Запомнить это чрезвычайно важно. Такъ какъ индивидуальяость призвана къ отреченію отъ небесной жизни, то именно она должна познать ее и принести воспоминаніе на планъ, гдѣ ея дѣятельность нормальна и полна. Планъ этотъ можетъ быть не физическимъ, если требуемыя условія соблюдены въ астралѣ. Для этого нужно быть ученикомъ одного изъ Учителей Мудрости.

Человѣкъ, желающій выполнить зто великое дѣло, долженъ стараться всѣми своими силами, всей своей душой стать полезнымъ орудіемъ въ рукахъ людей, посвятившихъ себя служенію человѣчеству. Онъ долженъ съ полнымъ самопожертвованіемъ посвятить себя духовному благу своихъ ближнихъ; онъ не долженъ тщеславно считать себя достойнымъ такого счастія, но покорно ждать въ продолженіи одного или двухъ воплощеній, что его усилія, поддержанныя учителемъ, приведутъ его къ моменту, когда ему скажутъ, что часъ насталъ и онъ можетъ сдѣлать свой выборъ.

Оставивъ четыре низшихъ уровня, или Рупа, ментальнаго плана, — нормальную среду человѣка пря существованіи его временной нндувидульности,—разсмотримъ теперь три высшихъ уровня, или Арупа, его дѣйствительное и сравнительно постоянное убѣжище. Тамъ, гдѣ его глаза открыты, они видятъ ясно, такъ какъ онъ поднялся выше своихъ иллюзій и своего низшаго „я"—этой безформенной призмы. Его сознаніе можетъ быть слабо погружено въ мечты и нѣсколько встревожено, а зрѣніе, хотя и ограниченно, но весьма правильно. Состояніе сознанія настолько различно отъ своего земного проявленія, что терминъ физіологіи здѣсь является совершенно неумѣстнымъ и только можетъ ввести въ заблужденіе. Этотъ уровень ментальнаго плана былъ названъ „царствомъ нумена", въ противоположность царству феноменовъ: міръ безформенный, въ противоположность міру формъ. Однако, здѣсь можно видѣть міръ, весьма реальный для наблюдателя, сравнивающаго его съ недѣйствительностью низшихъ состояній. Эти формы, дѣйствительно, встрѣчаются, хотя онѣ состоятъ изъ весьма разрѣженной матеріи тонкой сущности.

Когда кончается періодъ, называемый небесной жизнью, для души открывается новая фаза существованія, пока не наступитъ для нея время возрожденія на землѣ. Для большинства людей время испытанія сравнительно непродолжительно, тѣмъ не менѣе о немъ сдѣдуетъ упомянуть, если мы хотимъ нарисовать полную картину гиперфизической человѣческой жизни. Если намъ приходится безпрестанно плохо понимать существованіе человѣка, то только вслѣдствіе того, что мы имѣемъ привычку разсматривать его не въ полномъ объемѣ, забывая совершенно его истинную природу и цѣль существованія. Вообще, мы разсматриваемъ обыкновенно глубже его физическую сторону, упуская изъ виду его душу, поэтому всѣ наши положенія оказываются ложными. Каждое движеніе, приближающее „я" (Ego) къ низшимъ планамъ, чтобы затѣмъ отдалить его отъ нихъ, образуетъ въ дѣйствительности огромную кривую линію. Взявъ низшую часть дуги этой кривой, разсмотримъ ее, какъ прямую линію; мы придаемъ ей непомѣрное значеніе, упуская изъ вида главное кругообразное движеніе.

Постарайтесь въ теченіе нѣкотораго времени разсмотрѣть вопросъ въ томъ видѣ, въ которомъ онъ предстаетъ человѣку, дѣйствительно находящемуся въ свойственномъ ему планѣ существованія, съ того момента, когда онъ начинаетъ къ нему относиться сознательно. Онъ подчиняется являющемуся у него желанію, вызванному въ немъ закономъ эволюціи или волей Logosa, и, подчиняясь божественному дѣйствію, растворяется въ низшихъ планахъ.

Въ тоже время онъ облекается матеріей различныхъ плановъ, которые онъ проходитъ, а именно: плановъ ментальнаго, астральнаго и физическаго — въ своемъ вѣчномъ движеніи вовнѣ. Въ самомъ началѣ существованія на физическомъ планѣ, называемомъ нами жизнью, центробѣжная сила еще велика, но обыкновенно въ срединѣ ея сила эта истощается, и начинается обратное движеніе по нисходящей дугѣ. Не происходитъ никакого рѣзкаго измѣненія: движеніе происходитъ все время по тому-же кругу. Таково-же движеніе планетъ по своимъ орбитамъ. Такимъ образомъ, этотъ маленькій эволюціонный циклъ непрерывно возобновляется. Мы обыкновенно совершенно не замѣчаемъ зтихъ перемѣнъ въ направленіи, но въ древней Индіи онѣ совпадали съ концомъ періода Грихаста, или главы семейства.

Всѣ силы человѣка должны были-бы съ этого времени, безъ всякой потери, стремиться къ центру. Онъ долженъ былъ-бы все болѣе и болѣе отвлекать свое вниманіе отъ земныхъ предметовъ и сосредоточивать его въ высшихъ планахъ. Здѣсь можно замѣтить, на сколько современныя условія европейской жизни противорѣчатъ инстинному прогрессу. Въ этой части эволюціонной дуги моментъ, когда человѣкъ отрѣшается отъ своего физическаго тѣла, имѣетъ мало значенія. Слѣдующее измѣненіе значительно важнѣе; мы можемъ назвать его смертью на астральномъ планѣ и рожденіемъ въ небесномъ мірѣ, хотя онъ состоитъ просто въ перемѣщеніи сознанія изъ астральной матеріи въ ментальную во-время правильнаго теченія, о которомъ упоминалось выше. Окончательный результатъ существованія считается неизвѣстнымъ, пока при этомъ процессѣ возвращенія сознаніе не возвратилось къ своему центру „я", къ своему отечеству въ высшемъ небесномъ мірѣ, когда всѣ вновь пріобрѣтенныя качества, въ теченіе этого маленькаго эволюціоннаго круга, становятся очевидными. Здѣсь человѣкъ можетъ кинуть общій взглядъ на свою прошедшую жизнь. Въ одно мгновеніе какъ молнія, сила наиболѣе проницательнаго сознанія освѣщаетъ нашу душу, и она видитъ результаты своего послѣдняго существованія и въ нѣкоторой степени ихъ послѣдствія въ будушей жизни. Этотъ бѣглый взглядъ позволяетъ только смутно и въ общемъ видѣ узнать родъ будущаго воплощенія. Несомнѣнно, что главное можно опредѣлить. Большое преимущество этого обзора для души было-бы показать ей кармическія послѣдствіяея прошлыхъ поступковъ. Эго доставляетъ ей случай, который она можетъ использовать, смотря но степени своего развитія.

Сначала душа мало пользуется этимъ, въ виду зачаточнаго состоянія своего сознанія, едва способнаго схватывать и разбираться въ фактахъ; постепенно въ ней развивается способность понимать все видимое, а позже она пріобрѣтаетъ свойство вспоминать моменты просвѣтлѣнія (о которыхъ мы говорили), знаменующіе окончаніе каждаго существованія, и сравнивать ихъ между собой, и судить, такимъ образомъ, о проведенномъ пути.

Третій подпланъ. Пятое небо.

Этотъ подпланъ, менѣе высокій, чѣмъ всѣ подраздѣленія Арупы, является также самымъ населеннымъ изъ всѣхъ извѣстныхъ намъ областей, такъ какъ шестьдесятъ милліардовъ человѣческихъ душъ, дѣйствительно находящихся на пути эволюціи, заключены здѣсь. Единственное исключеніе составляютъ сравнительно рѣдкія души, способныя дѣйствовать на второмъ и первомъ подпланѣ. Каждая душа представляется здѣсь въ яйцеобразной формѣ, сперва въ видѣ безцвѣтной, почти невидимой пленки, съ совершенно неосязаемымъ содержаніемъ; затѣмъ, по мѣрѣ того, какъ „я" (Ego) прогрессируетъ, оболочка принимаетъ радужные оттѣнки, подобно мыльному пузырю; оттѣнки эти переливаются на поверхности, какъ радужные цвѣта въ брызгахъ фонтана, отъ солнечныхъ лучей.

Составленная изъ удивительно тонкой, нѣжной и эфирной матеріи, оживляемой сильной энергіей и огнемъ, трепещушимъ и живущимъ, душа обращается въ великолѣпный шаръ изъ лучезарныхъ красокъ. Быстрыя колебанія рождаютъ на ея поверхности волны переливающихся оттѣнковъ, неизвѣстныхъ здѣсь на землѣ, имѣющихъ блескъ, мягкость и сіяніе, не поддающіеся описанію. Прибавьте къ великолѣпію заката египетскаго солнца чудесную мягкость прекраснаго вечера въ Англіи и представьте этотъ блескъ, эту прозрачность, это великолѣпіе, превосходящіе самихъ себя. Ваши усилія будутъ напрасны: никто не можетъ представить себѣ, не видя ихъ, красоту этихъ лучезарныхъ шаровъ, сверкающихъ въ полѣ зрѣнія ясновидящаго, проявляющагося въ этомъ высшемъ мірѣ. Причинныя (козальныя) тѣла всѣ наполнены живымъ огнемъ, нисходящимъ изъ высшаго плана. Послѣдній связанъ съ каждымъ шаромъ колеблющейся и чудесно сіяющей нитью, удивительно напоминающей стансы Dzyan’a: „Искра связана съ огнемъ нитью фохата". По мѣрѣ того, какъ душа развивается и становится сиособной открыться неистощимому духовному океану, стекающему по нити, какъ по каналу,—нить, эта расширяется, давая дорогу божественному потоку, пока на слѣдующемъ планѣ она не сдѣлается подобной смерчу, соединяющему небо и землю. Еще выше она превращена въ огромный шаръ, чрезъ который изливается источникъ жизни, и причинное тѣло распускается въ поглощающемъ его свѣтѣ.

„Нить, говорятъ стансы, соединяющая молчаливаго стража съ его тѣнью, становится крѣпче и лучезарнѣе при каждомъ измѣненіи. Утренній солнечный свѣтъ перешелъ въ величавое сіяніе полудня. Вотъ истинный ходъ движенія, говоритъ огонь искрѣ. Ты—это я самъ, это мой образъ и моя тѣнь. Я облеченъ въ тебя, а ты мой vâhan, будь съ нами до того дня, когда ты возвратишься, сдѣлавшись мною и другими; ты самъ и я.

Можно отличить души, заключенныя въ физическое тѣло, отъ душъ невоплощенныхъ, такъ какъ колебанія на поверхности шаровъ въ обоихъ случаяхъ различны. Поэтому на третьемъ подпланѣ съ перваго взгляда бываетъ легко опредѣлить, является-ли индивидуумъ въ состояніи воплощенія, или нѣтъ.

Громадное большинство въ тѣлѣ или внѣ его повидимому находится въ сонномъ состояніи и сознательно только на половину, но однако простыя безцвѣтныя оболочки встрѣчаются очень рѣдко. Вполнѣ бодрствующія души представляютъ видныя и блестящія исключенія, сіяя среди толпы себѣ подобныхъ и болѣе тусклыхъ, какъ звѣзды первой величины. Среди этихъ послѣднихъ и менѣе развившихся встрѣчаются самыя разнообразныя формы и красивые оттѣнки цвѣтовъ, изъ которыхъ каждый точно выражаетъ степень достигнутой эволюціи.

Большая часть душъ, каково-бы ихъ сознаніе ни было, еще не достигли необходимой зрѣлости, чтобы понять цѣль и законы своего совершенствованія. Они стараются воплотиться, движимыя Космической Волей и подъ вліяніемъ „Tanha"; слѣпое желаніе проявляющейся жизни изыскиваетъ область, гдѣ можетъ встрѣтиться, на ряду съ ощущеніемъ, сознаніе жизни. Въ своихъ первоначальныхъ испытаніяхъ эти зачаточныя души не могутъ чувствовать очень быстрыхъ и проникающихъ колебаній матеріи высшаго порядка, свойственнаго ихъ плану: болѣе сильныя и рѣзкія, но сравнительно медленныя движенія болѣе тяжелой матеріи, находящейся на физическомъ планѣ, являются единственными, могущими ихъ волновать. Онѣ могутъ почувствовать жизнь только на физическомъ планѣ, отсюда ихъ страстное желаніе возродиться здѣсь на землѣ. Это стремленіе вполнѣ согласуется нѣкоторое время съ закономъ, управляющимъ ихъ эволюціей. Души могутъ развиться только съ помощью внѣшнихъ толчковъ. По мѣрѣ того, какъ души пробуждаются, онѣ начинаютъ отвѣчать на эти толчки, но при первоначальномъ испытаніи, о которомъ мы говоримъ, онѣ могутъ получать ихъ только во время земной жизни. Ихъ способность реагировать развивается медленно; онѣ дѣлаются сознательными сперва отъ самыхъ высшихъ и самыхъ быстрыхъ физическихъ колебаній, затѣмъ еще медленнѣе отъ колебаній астральнаго плана, послѣ чего ихъ астральныя тѣла, бывшія до сихъ поръ передаточной ступенью впечатлѣній, становятся постепенно вполнѣ организованными проводниками, которыми онѣ могутъ пользоваться, и эмоціи, какъ центръ сознанія, замѣняютъ ощущенія чисто физическія.

Затѣмъ, развиваясь подъ вліяніемъ внѣшнихъ толчковъ, души научаются сосредоточивать свое сознаніе въ ментальномъ тѣлѣ, жить въ ментальныхъ образахъ, составленныхъ ими самими, воодушевляться ими и впослѣдствіи подчинять свои эмоціи интеллектуальному контролю. Еще одинъ переходъ на этомъ безконечномъ пути и, снова перемѣщаясь, центръ достигаетъ причиннаго тѣла. Съ этого времени души познаютъ смыслъ своей настоящей жизни. Этимъ самымъ онѣ достигаютъ болѣе высшаго подплана, чѣмъ тотъ, который насъ занимаетъ и скромное земное существованіе не является для нихъ необходимымъ.

Въ настоящую минуту мы разсматриваемъ менъе развитое большинство, которое въ океанѣ жизни еще слѣпо и нерѣшительно протягиваетъ свои щупальцы. Я говорю о личностяхъ, представляющихъ души на низшихъ планахъ существованія. Эти души въ дѣйствительности еще не сознаютъ, что онѣ питаются и растутъ за счетъ своей личности. Онѣ не видятъ ничего въ своемъ прошедшемъ и будущемъ, будучи еще безсознательны на своемъ планѣ; однако, благодаря опыту, который онѣ мало по малу пріобрѣтаютъ и усваиваютъ, въ нихъ пробуждается способность отличать дурные поступки отъ хорошихъ. Она проявляется у личности пробужденіемъ понятія о добрѣ и злѣ. Эти понятія постепенно развиваются въ низшей части организма, проявляются въ болѣе ясной формѣ, давая поведенію болѣе ясное очертаніе.

Мы уже говорили о проблескѣ, мгновенно освѣщающемъ сознаніе; онъ позволяетъ душамъ, болѣе подвинувшимся на этомъ подпланѣ, развиться до такой степени, что, при изученіи своего прошедшаго, онѣ переходятъ отъ настоящаго къ изученію его причинъ. Этотъ взглядъ назадъ является для нихъ очень поучительнымъ. Побужденія, получаемыя ими свыше, становятся болѣе ясными и точными и выражаются въ низшемъ сознаніи въ формѣ непоколебимыхъ убѣжденій и необходимыхъ побужденій.

Едва-ли необходимо повторять, что ментальные образы низшихъ уровней Рупы не могутъ попасть въ высшій небесный міръ; всякая иллюзія разсѣяна; каждая душа знаетъ свое истинное родство, видитъ его и себя въ своей собственной царственной природѣ, въ формѣ истиннаго безсмертнаго человѣка, переходящаго изъ жизни въ жизнь, при чемъ неразрывныя связи его личной натуры не обрываются никогда.

Второй подпланъ. Шестое небо.

Изъ разсматриваемой сейчасъ богато населенной области мы переходимъ къ міру, менѣе обитаемому. Кажется, какъ будто мы перенеслись изъ шумной столицы въ мирную деревню, такъ какъ этого подплана человѣческой эволюціи достигло еще незначительное меньшинство, возвысившееся до этого уровня, гдѣ даже наименѣе развившаяся душа прекрасно сознаетъ себя и все окружающее. Способный, по крайней мѣрѣ до извѣстной степени, созерцать свое прошедшее человѣкъ знаетъ сущность и ходъ эволюціи, видя свою цѣль въ собственномъ совершенствованіи, онъ сознаетъ періоды физическихъ существованій и загробной жизни, въ теченіе которыхъ онъ сохранялъ орудія сношенія съ низшими мірами. Онъ разсматриваетъ свою личность, какъ часть самого себя, старается ею управлять и черпаетъ въ своемъ прошедшемъ сокровища опыта, позволяющія ему формулировать принципы своего дальнѣйшаго поведенія и твердо устанавливать различіе добра и зла. Такимъ ооразомъ, онъ дѣйствуетъ въ низшемъ планѣ, его контролируетъ и управляетъ его дѣйствіями. Вначалѣ своего пребыванія на этомъ уровнѣ, онъ часто бываетъ не въ состоянія объяснить логически своему низшему менталу смыслъ принциповъ, которымъ онъ долженъ слѣдовать, и тѣмъ не менѣе онъ предписываетъ ихъ ему самымъ точнымъ образомъ, и отвлеченныя идеи истины, справедливости и чести становятся въ его низшей ментальной жизни неоспоримыми и верховными началами.

Нѣкоторыя правила поведенія, санкціонируемыя обществомъ, націей и религіей, управляющія человѣкомъ, могутъ быть уничтожены мгновеннымъ искушеніемъ, смутнымъ непреодолимымъ желаніемъ и страстью; но встрѣчаются поступки, которые развитой человѣкъ не способенъ совершить, такъ какъ они діаметрально противоположны его натурѣ. Онъ не можетъ лгать, измѣнять и вести себя какимъ-либо недостойнымъ образомъ. Въ глубинѣ его существа вкоренились извѣстные принципы, и ихъ невозможно уничтожить никакими натисками обстоятельствъ или искушеній, такъ какъ эти принципы являются основой души. Съ другой стороны, если „Ego" до такой степени управляетъ своимъ низшимъ проводникомъ, природа и дѣятельность его представляется ему только въ смутной и неясной формѣ. Онъ смутно видитъ низшіе планы, понимаетъ болѣе ихъ главныя свойства, чѣмъ ихъ подробности. Его эволюція въ этомъ планѣ выражается въ болѣе сознательномъ и непосредственномъ сношеніи съ „личностью", такъ дурно его изображающей на землѣ. Читатель пойметъ изъ этого, что души, настойчиво преслѣдующія духовное развитіе, однѣ только могутъ жить на этомъ уровнѣ; онѣ крайне воспріимчивы къ вліяніямъ, исходящимъ изъ высшихъ плановъ. Соединительный каналъ (нить) растетъ, расширяется и даетъ возможность болѣе сильному току. Подъ этимъ вліяніемъ мысль пріобрѣтаетъ проницательность и особую ясность даже у малоразвитыхъ людей, что выражается въ низшемъ менталѣ.сильнымъ предрасположеніемъ къ отвлеченному философскому мышленію. У лицъ, болѣе развитыхъ, кругозоръ значительно расширяется, ихъ проницательный взоръ прозрѣваетъ прошедшее, улавливаетъ причины, слѣдитъ за ихъ послѣдствіями и опредѣляетъ дальнѣйшее ихъ дѣйствіе.

Души, живущія на этомъ планѣ, могутъ достичь даже крупныхъ успѣховъ, если не освобождены отъ физическаго тѣла, такъ какъ онѣ могутъ получить тамъ свѣдѣнія отъ высшихъ существъ и войти вь непосредственное сношеніе со-своими наставниками. За мысленными образами слѣдуетъ ослѣпительное сіяніе, неподдающееся описанію. Идеи, какъ звѣзды души, сливаются другъ съ другомъ, и ихъ единеніе, выраженное въ лучезарныхъ волнахъ, исходящихъ изъ центральной звѣзды, не нуждаются въ разъединеніи. Мысль является какъ-бы свѣтомъ, заключеннымъ въ комнатѣ; онъ освѣщаетъ всѣ окружающіе его предметы, онисаніе которыхъ является излишнимъ.

Первый подпланъ. Седьмое небо.

Это самый главный уровень ментальнаго міра. На немъ наше человѣчество мало встрѣчается, такъ какъ на его высотѣ пребываютъ только наставники мудрости и милосердія, сосвоими посвященными учениками.

Что можно сказать о красотѣ, въ которую здѣсь облечены формы, цвѣта и звуки. Человѣческая рѣчь не имѣетъ словъ для выраженія этого великолѣпія. Ограничимся сообщеніемъ, что оно дѣйствительно существуетъ и покрываетъ славой избранныхъ представителей нашей расы, являющихся залогомъ нашего преуспѣянія. Эти люди завершили свою ментальную эволюцію, ихъ высшая природа сіяетъ сквозь низшіе покровы; для ихъ глазъ личность не имѣетъ обманчиваго облика. Не видя въ нихъ свою низшую природу, они пользуются ими, какъ средствомъ для пріобрѣтенія опыта. Для менѣе развитыхъ, „личность" можетъ явиться помѣхой, но никто не въ состояніи впасть въ ошибку, смѣшавъ посредника съ „я", которое имъ пользуется. Ихъ сознаніе не прерывается не только въ теченіе промежутковъ бодрствовакія по ночамъ (во время сна), но и въ промежуткахъ между жизнями. Ихъ прежнія существованія не представляются для нихъ прошедшимъ: они являются для ихъ сознанія, какъ настоящее, и кажутся имъ скорѣе одной, чѣмъ многочисленными жизнями.

Находясь на подобной высотѣ, душа сознаетъ низшій небесный міръ такъже хорошо, какъ и тотъ уровень, на которомъ находится. И если она тамъ представлена въ формѣ мысли, деваканической мысли своихъ друзей,—она можетъ извлечь изъ него все возможное. На третьемъ подпланѣ и на низшемъ уровнѣ второго она только смутно сознавала высшіе подпланы и вліяла инстинктивно и автоматически на форму мысли, но какъ только она перешла на второй подпланъ, ея кругозоръ сразу прояснился. Душа видитъ тогда съ удовольствіемъ въ „формахъ-мысляхъ" средство къ своему проявленію въ болѣе полномъ видѣ, чѣмъ при помощи своей „личности". Находясь въ причинномъ тѣлѣ, среди сіяющаго свѣта и великолѣпныхъ небесъ, его сознаніе дѣйствуетъ мгновенно и безукоризненно во всѣхъ пунктахъ низшихъ подраздѣленій. на которыя обращается его вниманіе. Душа, поэтому, можетъ по желанію увеличить мысленныя формы дополнительной энергіей, если пожелаетъ ими воспользоваться для просвѣщенія своихъ ближнихъ.

Изъ этого самаго вдохновеннаго уровня исходитъ большая часть вліяній, исходящихъ отъ Наставниковъ Мудрости, работающихъ надъ эволюціей человѣчества. Наставники эти дѣйствуютъ непосредственно на самую душу, вызываютъ въ ней вдохновеніе и энергію, и этимъ способствуютъ ея духовному росту, развивающему умъ и очищающему душевныя побужденія. Это источникъ свѣта, почерпаемаго геніемъ. Это сила, проявляющая и способствующая всѣмъ усиліямъ. Солнечный свѣтъ, исходящій изъ единственнаго центра, освѣщаетъ все окружающее, и тѣла, имъ омываемыя, усваиваютъ его каждый по своему. Старшіе братья человѣчества такимъ-же путемъ проливаютъ на всѣ души свѣтъ и жизнь, что является ихъ назначеніемъ. Каждый изъ насъ усваиваетъ то, что можетъ, и этимъ растетъ и развивается. Такимъ путемъ высшая слава соединяется, какъ и всюду, со славою служенія ближнимъ. Тѣ, эволюція которыхъ завершилась, являются живыми источниками, гдѣ восходящія души почерпаютъ свои силы.

Стараясь описать встрѣчающееся на ментальномъ планѣ не человѣческое населеніе, мы тотчасъ-же сталкиваемся съ непреодолимымъ затрудненіемъ, такъ какъ, сходя съ седьмого плана, мы впервые сталкиваемся съ планомъ космическаго протяженія, на которомъ поэтому можетъ встрѣтиться множество существъ, не поддающихся описанію. Чтобы не выходить за предѣлы настоящаго сочиненія, будетъ лучше не заниматься изслѣдованіемъ этихъ существъ, имѣющихъ космическую сферу дѣятельности, и говорить только о существахъ, свойственныхъ ментальному плану земной эволюціонной цѣпи.

Читатель, можетъ быть, не забылъ, что въ своемъ сочиненіи объ астральномъ планѣ мы поступили подобнымъ-же образомъ, уклонившись отъ описанія существъ другихъ планетъ или другихъ цѣпей эволюціи. Хотя пришельцы этого рода, мало извѣстные на астральномъ планѣ, весьма многочисленны на ментальномъ планѣ, я всеже предпочитаю послѣдовать еще разъ этому правилу. Достаточно будетъ посвятить нѣсколько строкъ Элементальной Эссенціи и двухъ категорій великаго царства Девъ, стоящихъ съ нимъ въ непосредственной связи. Крайняя трудность въ изъясненіи читателю этихъ, относительно простыхъ, представленій вполнѣ докажетъ, на сколько было-бы невозможно описаніе остальныхъ.

Въ одномъ изъ писемъ одного изъ нашихъ наставниковъ-адептовъ сказано, что, не будучи посвященнымъ, невозможно понимать природу первыхъ двухъ элементальныхъ царствъ. Какова бы ни была трудность описанія ихъ на физическомъ планѣ, постараемся прежде всего, по возможности ясно, формулировать сущность Элементальной Эссенціи, такъ какъ въ этомъ пунктѣ представленія крайне не точны, даже у лицъ, знакомыхъ съ теософическогі литературой.

Элементальная Эссенція является просто названіемъ, даннымъ монадической сущности въ нѣкоторые отдаленные періоды эволюціи. Послѣдняя, въ свою очередь, можетъ быть опредѣлена, какъ нисхожденіе въ матерію божественной жизни, исходящей изъ второго Логоса. Каждый знаетъ, что прежде, чѣмъ дойти до степени индивидуализаціи, дающей начало причинному человѣческому тѣлу, этотъ потокъ прошелъ послѣдовательно, служа имъ душой, шесть эволютивныхъ низшихъ фазъ. Я говорю о царствахъ: животномъ, растительномъ, минеральномъ и трехъ элементальныхъ царствахъ. При прохожденіи этихъ различныхъ степеней, онъ назывался монадой животной, растительной или минеральной. Эти наименованія въ сущности не подходящй, такъ какъ божественная жизнь, прежде чѣмъ достичъ одного изъ этихъ царствъ, превратилась въ многочисленныя монады. Означенный терминъ былъ однако принятъ для выраженія этой идеи въ тѣхъ случаяхъ, когда раздѣленіе монадической сущности началось уже давно, но не было доведено до начала индивидуализаціи. При проявленіи энергіи монадической сущностью въ трехъ великихъ элементальныхъ царствахъ, предшествующихъ царству минеральному, она получаетъ наименованіе Элементальной Эссенціи.

Прежде, чѣмъ понять характеръ монадической сущности и способъ, которымъ она проявляется на различныхъ планетахъ, прослѣдимъ, какъ духъ облекается въ матерію, по мѣрѣ нисхожденія его въ низшіе планы. Въ настоящій моментъ вопросъ идетъ не о первоначальномъ образованіи матеріи различныхъ плановъ, но просто о нисхожденіи новой эволютивной волны въ существующую матерію.

До періода, который насъ занимаетъ, эта волна жизни въ теченіе долгаго времени продолжала свое развитіе при непонятныхъ для насъ условіяхъ, послѣдовательно одѣваясь въ оболочки, состоящія изъ атомовъ, молекуловъ и клѣточекъ. Оставя въ сторонѣ начало ея чудесной исторіи, ограничимся разсмотрѣніемъ нисхожденія ея въ планы, болѣе доступные человѣческому уму, но безконечно болѣе возвышенные, чѣмъ простой физическій уровень.

Когда духъ, пребывающій на одномъ изъ плановъ (все равно, на какомъ), на своемъ нисходящемъ пути, приводящемъ его къ матеріализаціи, принужденъ бываетъ спуститься на одну ступень и сразу пройти въ низшій планъ—онъ долженъ для своего проявленія облечься въ атомическую матерію этого низшаго плана, сформировать себѣ изъ этой матеріи тѣло, оболочку, душой и внутренней силой которыхъ онъ станетъ самъ. Такимъ образомъ, когда духъ, продолжающій свое нисхожденіе, подходитъ къ третьему плану, онъ долженъ облечься въ матерію этого плана и становится, такимъ образомъ, существомъ, внѣшняя оболочка котораго составлена изъ атомической матеріи разсматриваемаго нами третьяго плана.

Однако, сила, оживляюшая это существо—въ нѣкоторомъ отношеніи его душа,—не является болѣе тѣмъ духомъ, какимъ онъ былъ на высшемъ планѣ, гдѣ мы его впервые встрѣтили: теперь это скорѣе атомическая оболочка пройденнаго второго подплана. Когда это духовное истеченіе достигнетъ четвертаго плана, существо становится еще болѣе сложно, такъ какъ тѣло, образованное изъ сложной матеріи четвертаго плана, будетъ имѣть своей душой духъ, облеченный въ двѣ оболочки, то есть въ атомическую матерію второго и третьяго плановъ. Такъ какъ этотъ процессъ повторяется на каждомъ планѣ солнечной системы, то первоначальная сила изсякаетъ, дойдя до нашего физическаго уровня, на столько хорошо сокрытая, что почти нечему удивляться, что людямъ совершенно неизвѣстна ихъ духовная природа.

Представимъ, напримѣръ, что какой-нибудь обыкновенный и неопытный ясновидящій предпринимаетъ изученіе минеральной монады и наблюденіе надъ жизненной силой, находящейся за минеральнымъ царствомъ. Почти навѣрно видѣніе этого ясновидящаго не пойдетъ далѣе астральнаго плана, не будучи и тамь достаточно совершенно. Для этого наблюдателя сила, о которой идетъ рѣчь, представится просто астральной. Если, наоборотъ, изучающій будетъ болѣе развитъ, примѣняя средства наблюденія высшаго порядка, онъ назоветъ то, что ясновидящій будетъ считать астральной силой, просто атомической астральной матеріей, приводимой въ дѣйствіе силой, исходящей изъ атомимеской области ментальнаго плана. Еще болѣе просвѣщенный наблюдатель можетъ увидѣть, что атомическая ментальная матерія является сама орудіемъ, подчиненнымъ дѣйствію наивысшаго начала, находящагося въ буддическомъ подпланѣ. Для адепта, наконецъ, буддическая матерія является только орудіемъ нирваническаго начала. Сила, проникающая и употребляющая непрерывныя оболочки, является наружной при послѣднемъ анализѣ вовсемъ космическо-иракритическомъ планѣ; въ дѣйствительности, она является только проявленіемъ божественной силы.

Элементальная Эссенція, которую мы находимъ на ментальномъ планѣ, образуетъ первое и второе великія стихійныя царства. Волна божественной силы, по окончаніи своего восходящаго движенія въ буддическомъ планѣ, наводняетъ седьмое небо и оживляетъ огромныя массы атомическо-ментальной матеріи, становясь, такимъ образомъ, Элементальной Эссенціей перваго большого царства. Это ея самое простое условіе. Во-время этого періода она не соединяетъ атомы въ молекулы, съ цѣлью въ нихъ облечься, но подчиняетъ ихъ, посредствомъ проявляемаго ею напряженія, огромной сжимающей силѣ. Мы можемъ представить себѣ эту силу въ моментъ ея нисхожденія, когда она достигаетъ планъ, который насъ занимаетъ, какъ-бы непривычный для колебанія и не способный на нихъ отвѣтить. Въ теченіе лѣтъ, когда она проходитъ на этомъ уровнѣ, она учится, и эволюція ея состоитъ въ томъ, чтобы реагировать на всѣ скорости колебаній, которыя тамъ возможны, до момента, когда она можетъ смутно оживлять и примѣнять всѣ средства матеріи, свойственной этому плану. Въ теченіе этого долгаго эволюціоннаго періода, она проходитъ чрезъ всѣ комбинаціи, возможныя на трехъ уровняхъ Арупы; затѣмъ она возвращается къ атомическому уровню, хотя само-собою разумѣется, не въ своемъ первоначальномъ видѣ, но содержа въ потенціальномъ видѣ всѣ пріобрѣтенныя способности. Въ слѣдующемъ періодѣ она достигаетъ четвертаго ментальнаго подплана, то есть, наивысшаго уровня Рупы, и заимствуетъ въ этомъ подраздѣленіи достаточно матеріи, чтобы образовать изъ нея тѣло. Съ этихъ поръ она—Элементальная Эссенція второго царства въ своемъ простѣйшемъ видѣ. Но, какъ и прежде, она облекается, по мѣрѣ прогрессированія, въ многочисленныя разнообразныя оболочки, образованныя изъ всевозможныхъ комбинацій матеріи низшихъ подплановъ. Можно и вполнѣ естественно предположить, что эти элементальныя царства, существующія и функціонирующія на ментальномъ планѣ, должны очевидно быть значительно болѣе развитыми въ своей эволюціи, чѣмъ третье царство, подчиненное астральному плану, такъ какъ они находятся на значительно болѣе развитомъ уровнѣ. Однако, это совершенно не такъ: не надо забывать, что, говоря объ этой фазѣ эволюціи, „болѣе возвышенный" не значитъ болѣе развитой. Въ настоящій моментъ дѣло идетъ о монадической эссенціи, еще находящейся въ эволютивной нисходящей дугѣ. Успѣхъ Элементальной Эссенціи состоитъ въ томъ, чтобы погрузиться въ матерію, а не подняться до высшихъ плановъ, какъ въ нашемъ случаѣ. Если изучающій теряетъ изъ вида это обстоятельство, или плохо его постигнетъ, онъ будетъ постоянно сталкиваться съ ненормальностями, сбивающими его съ толку, и пойметъ только отчасти это состояніе эволюціи. Ученіе объ астральномъ планѣ описываетъ довольно пространно общіе характеры Элементальной Эссенціи; все, что говорится о числѣ подраздѣленій, содержащихся въ различныхъ областяхъ и ихъ чудесныхъ свойствахъ быть запечатлѣнными человѣческой мыслью, одинаково вѣрно на этихъ небесныхъ уровняхъ. Можетъ быть, не безполезно объяснить въ нѣсколькихъ словахъ отношенія, существующія между семью горизонтальными подраздѣленіями каждаго царства и различными частями ментальнаго плана. Разсмотримъ во первыхъ, первое царство: его высшее подраздѣленіе отвѣчаетъ первому подплану, въ то время, какъ второй и третій подпланы раздѣлены соотвѣтственно на три части, изъ которыхъ каждая занята однимъ изъ стихійныхъ подраздѣленій. Второе царство соотвѣтствуетъ низшему небесному міру, его высшее подраздѣленіе отвѣчаетъ четвертому подплану, въ то время какъ пятый, шестой и седьмой подпланы раздѣляются каждый на двѣ части и заняты остатками царства стихій.

Мы слишкомъ долго говорили на первыхъ страницахъ этой книги о дѣйствіи мысли на Элементальную Эссенцію, чтобы опять возвращаться къ этой части нашего предмета. Но нельзя терять изъ вида, что здѣсь Эссенція болѣе чувствительна къ вліянію мысли, чѣмъ на астрпьномъ планѣ. Наши изслѣдователи постоянно поражались удивительной воспріимчивостью въ самомъ легкомъ и безформенномъ менталѣ. Чтобы правильно судить объ этомъ свойствѣ, надо хорошо понять, что жизнь Элементальной Эссенціи состоитъ въ томъ, чтобы отвѣчать именно такимъ образомъ, и ея развитію значительно способствуетъ способъ, которымъ наиболѣе развитыя сущрства, имѣющія одинаковую эволюцію, примѣняютъ ее для ментальной энергіи. Представьте на минуту, что никакая мысль на нее не дѣйствуетъ; она имѣла-бы тогда видъ безформенной массы безконечно раздѣленныхъ и несущихся въ пространствѣ атомовъ. Эта масса, хотя и оживленная интенсивной жизнью, навѣрное сдѣлала-бы мало успѣховъ въ своемъ нисходящемъ движеніи или матеріализаціи. Но какъ только мысль ею овладѣваетъ, приводя въ активное состояніе, и заставляя принимать на уровняхъ Рупы тысячи изящныхъ формъ или на уровняхъ Арупы—видъ блестящихъ потоковъ,—эссенція получаетъ дополнительно неотразимое внечатлѣніе, которое, будучи безпрерывно повторяемо, заставляетъ ее прогрессировать. Всякая мысль, направляемая этими высшими уровнями къ мирскимъ дѣламъ, достигаетъ, конечно, низшихъ царствъ и облекается въ ихъ матерію. Въ тоже время она заставляетъ соприкасаться эту матерію и Элементальную Эссенцію, изъ которой образована присущая ей оболочка, что понемногу пріучаетъ Эссенцію отвѣчать на вибраціи низшаго порядка и значительно благопріятствуетъ ея инволюціи.

Эссенція также хорошо подвергается вліянію музыки—чудныхъ, звучныхъ потоковъ, о которыхъ упоминалось выше. Великіе композиторы распространяютъ ихъ вокругъ себя въ этихъ высшихъ областяхъ, гдѣ ихъ произведенія, едва набросанныя на нашей печальной землѣ, являются необъятнѣе, чѣмъ здѣсь.

Не забудемъ также огромную разницу между могуществомъ и величіемъ, характеризующими мысль на этомъ уровнѣ, и относительной слабостью усилій, которыя мы прикрываемъ на землѣ этимъ именемъ. Вообще, наша мысль беретъ начало въ ментальномъ тѣлѣ на низшихъ ментальнымъ уровняхъ и, при своемъ нисхожденіи, облекается въ особый видъ элементальной астральной Эссенціи, соотвѣтствующей ея прирорѣ. Но если человѣкъ достаточно развитъ для отождествленія своего сознанія съ настоящимъ „я" въ небесномъ высшемъ мірѣ, то именно въ этомъ мірѣ зарождается его мысль, и первая оболочка образовывается при помощи Элементальной Эссенціи низшихъ уровней ментальнаго плана. При этихъ условіяхъ мысль значительно болѣе утонченна, болѣе проницательна и во всѣхъ отношеніяхъ болѣе активна. Если она касается исключительно возвышенныхъ предметовъ, вибраціи ея могутъ быть настолько необычайны, что не могутъ найти себѣ выраженія на астральномъ планѣ. Наоборотъ, если онѣ должны выразить низшую природу, то онѣ сдѣлаютъ это болѣе полно, чѣмъ всѣ астральныя колебанія. зародившіяся значительно ближе къ астральному уровню.

Приложимъ этотъ принципъ къ слѣдующему уровню. Мы видимъ мысль посвященнаго, зарождающуюся на буддическомъ планѣ, значительно выше ментальнаго міра, облекающуюся Элементальной Эссенціей высшихъ небесныхъ областей; въ то время, какъ мысль адепта низвергается, какъ потокъ самой Нирваны, оживленная страшными, безчисленными энергіями, существованія которыхъ обыкновенный смертный неспособенъ понять. Такимъ образомъ, по мѣрѣ того, какъ наши знанія растутъ, мы видимъ разстилающимися предъ нашими глазами все болѣе обширныя поля полезной дѣятельности, свойственной огромному развитію нашихъ способностей, и узнаемъ, на сколько вѣрно, что на такихъ возвышенныхъ уровняхъ одинъ день труда несомнѣнно дѣйствительнѣе, чѣмъ на физическомъ планѣ тысячелѣтній трудъ.

Животное царство представлено на ментальномъ планѣ въ видѣ двухъ большихъ подраздѣленій. Въ небесномъ низшемъ мірѣ мы находимъ группы душъ, къ которымъ присоединяется большая часть животныхъ, а на третьемъ подпланѣ замѣчаются причинныя тѣла животныхъ, относительно менѣе многочисленныя, которыя уже индивидуализировались. По правдѣ сказать, эти послѣднія не представляютъ изъ себя настоящихъ животныхъ; они одни въ наше время позволяютъ намъ изучить едва образовавшееся причинное тѣло, до начала всякаго роста, и представляющія только слабые оттѣнки красокъ, признаки зарождающихся качествъ и ихъ первыхъ колебаній.

Послѣ своей физической и астральной смерти, индивидуализированное животное обыкновенно пользуется въ низшемъ небесномъ мірѣ очень продолжительнымъ существованіемъ, похожимъ часто на дремоту. Его состояніе иногда соотвѣтствуетъ человѣческому состоянію, дошедшему до этого уровня, но его умственная дѣятельность значительно ниже; безъ его вѣдома мысли-формы окружаютъ его; образъ его земныхъ друзей неизмѣнно ему представляется; онъ ихъ видитъ такими, какими зналъ въ минуты кротости и доброты. Довольно сильная и безкорыстная любовь, чтобы образовать подобный образъ, способна этимъ воздѣйствовать на душу любимаго существа и вызвать въ ней взаимность. Отсюда проистекаетъ, что любимыя животныя, которымъ мы расточаемъ свои ласки, могутъ произвести на нашу эволюцію слабое, но неоспоримое дѣйствіе.

Когда индивидуализированное животное возвращается въ свое причинное (козальное) тѣло, въ ожиданіи момента, когда колесо эволюціи въ своемъ кругообразномъ движеніи предоставитъ ему примитивное человѣческое воплощеніе, оно почти совершенно теряетъ сознаніе внѣшнихъ предметовъ, погрузившись въ религіозную мечтательность, глубокій міръ и удовлетвореніе. Его внутреннее развитіе по-этому не прекращается, хотя намъ трудно понять его природу. Только одно является вѣрнымъ, что для каждой сущности, достигшей небеснаго міра, когда она подходитъ къ человѣческой эволюціи или собирается оставить ее позади, небесное существованіе даетъ высшее блаженство, какое она способна испытать.

Человѣческая рѣчь почти не даетъ возможности описать этихъ чудесныхъ существъ. Читатель найдетъ въ моемъ сочиненіи „Астральный планъ" почти все, что мы объ этомъ знаемъ. Но для тѣхъ, которые не имѣютъ этой книги, вотъ главнѣйшія указанія, которыя она даетъ объ этихъ существахъ.

Высшей эволютивной системой, находящейся въ связи съ землею, мы считаемъ ангеловъ, называемыхъ индусами „Девы", а другими—„Сынами Божіими". Мы можемъ въ общемъ разсматривать ее, какъ царство, значительно высшее человѣческаго, на сколько человѣческое—выше животнаго, но съ существенной разницей. Если эволюція на пути человѣческаго царства является единственно доступной животному, человѣкъ, достигая вполнѣ уровня адепта или „азекха," подходитъ къ нѣсколькимъ путямъ развитія и, между прочимъ, къ великой эволюціи Дева (см. мое сочинеиіе. „Невидимые помощники").

Въ восточной литературѣ слово „Дева" часто употребляется не совсѣмъ точно и дается почти всѣмъ нечеловѣческимъ существамъ, такъ что терминъ этотъ примѣняется часто къ наиболѣе возвышеннымъ сущностямъ, какъ напримѣръ, стихійнымъ духамъ или искусственнымъ элементаламъ. Здѣсь мы присвоимъ это названіе только іерархіи, великую эволюцію которой мы въ настоящее время разсматриваемъ. Будучи въ сношеніяхъ съ нашей землей, эти ангелы, однако, къ ней не принадлежатъ. Далеко до этого! Совокупность нашей цѣпи семи міровъ является для нихъ только однимъ міромъ, ихъ эволюція совершается по грандіозной системѣ семи цѣпей. До сихъ поръ они избирались, главнымъ образомъ, изъ среды человѣчества планетъ солнечной системы, изъ которыхъ иныя менѣе, другія болѣе насъ эволюціонировали; изъ этого вытекаетъ, что только очень небольшое количество людей дошло до такого высокаго уровня развитія, чтобы попасть вь царство Дева. Съ другой стороны, весьма вѣроятно, что среди многочисленнаго разряда Девъ есть такіе, которые въ своей эволюціи никогда не проходили чрезъ человѣчеетво, подобное нашему.

Мы не можемъ еще составить себѣ яснаго представленія о томъ, что они изъ себя представляютъ, но до нѣкоторой степени цѣль ихъ эволюціи значительно выше нашей. Другими словами, цѣль нашей человѣческой эволюціи заключается въ достиженіиа степени адепта-азекха до окончанія седьмого круга тѣхъ изъ насъ, которымъ это удается, а эволюція Девъ имѣетъ цѣлью въ тотъ же срокъ поднять ихъ въ высшіе изъ ангельскихъ чиновъ. Для нихъ, какъ и для насъ, путь болѣе трудный, ведущій къ высшимъ областямъ, выпадаетъ на долю наиболѣе доблестныхъ. Къ какому удѣлу приближаются Девы? На этотъ вопросъ мы можемъ дѣлать только предположенія.

Начиная съ низшаго, три главныя подраздѣленія называются: Кама-Дева, Рупа-Дева и Арупа-Дева. Имъ будутъ соотвѣтствовать наименованія ангеловъ астральнаго міра, низшаго небеснаго и высшаго небеснаго міровъ. Какъ для насъ низшимъ тѣломъ является физическое, такъ для Кама-Дева низшимъ тѣломъ будетъ астральное. Человѣчество будетъ представлять изъ себя Девъ, когда достигнетъ планеты F. Заимствуя обычно астральное тѣло, они его оставляютъ для ментальнаго, при переходѣ въ высшій планъ, что мы сдѣлаемъ сами, чтобы облечься астральнымъ тѣломъ. Такимъ-же образомъ, обычнымъ тѣломъ Рупа-Девъ является ментальное тѣло, такъ какъ они живутъ на четырехъ уровняхъ Рупы ментальнаго плана. Что касается Арупа-Дева, они принадлежатъ къ тремъ высшимъ уровнямъ тогоже плана. Для нихъ наиболѣе плотнымъ тѣломъ будетъ причинное. Надъ Арупа-Девами имѣются еше четыре класса духовъ, составляющихъ одно царство; они соотвѣтственно обитаютъ на четырехъ высшихъ планахъ нашей солнечной системы. Еще выше и далеко за предѣлами царства Девъ идутъ градаціи планетныхъ духовъ. Изученіе столь возвышенныхъ существъ не можетъ имѣть здѣсь мѣста.

Каждое изъ двухъ главныхъ подраздѣленій, имѣя мѣстомъ своего пребыванія ментальный планъ, дѣлится на многочисленные классы. Однако, ихъ существованіе такъ разнится отъ нашего, что безполезно входить въ какія-либо подробности. Я не могу иначе передать впечатлѣнія нашихъ изслѣдователей этихъ областей, какъ приведя подлинныя слова одного изъ нихъ: „я испытываю чувства удивительно-возвышеннаго настроенія, прелесть котораго не поддается описанію. Но какое странное впечатлѣніе. Оно такъ отлично отъ всего, что я испыталъ ранѣе. Такъ чуждо всякаго человѣческаго опыта, что пытаться выразить его словами было-бы совершенно безполезно".

Напрасно оказалось-бы стараніе дать какое-либо описаніе этихъ могущественныхъ существъ на нашемъ физическомъ планѣ, такъ какъ ихъ внѣшность мѣняется съ каждой ихъ мыслью. Мы говорили ранѣе о величіи и силѣ удивительнаго вираженія ихъ нарѣчія въ краскахъ. Такъже въ нашемъ описаніи человѣческихъ существъ, встрѣчающихся на ментальномъ планѣ, многія мѣста показали-бы, что при извѣстныхъ условіяхъ люди активно-сознательные на этомъ планѣ могутъ получать извѣстныя указанія отъ Девъ, читатель помнитъ, что какая-то Дева, оживляя фигуру ангела, созданнаго воображеніемъ хориста въ теченіе его небесной жизни, преподавала ребенку самые грандіозные звуки, какіе никакая земная музыка не въ состояніи была-бы создать, и что, въ другомъ случаѣ, Девы, представлявшія извѣстное планетное вліяніе, интересовались эволюціей астронома. Девы въ сущности принадлежатъ къ разряду стихійныхъ духовъ (см. книгу V-ю), но высшаго порядка, подобно тому какъ люди относятся къ животному царству. Животное не можетъ индивидуализироваться иначе, какъ перейдя въ человѣка; точно такъ-же стихійный духъ не можетъ перевоплотиться и индивидуализироваться иначе, какъ слившись аналогичнымъ образомъ съ сущностями, принадлежашими къ іерархіи Девъ. Само собою разумѣется, что все сказанное объ этой огромной ангельской эволюціи, только слегка затрагиваетъ великія темы. Предоставляется каждому читателю самому пріобрѣсти болѣе полныя свѣдѣнія, когда онъ самъ станетъ сознательнымъ на высшихъ планахъ. Предшествовавшія указанія являются лишь легкимъ и мало удовлетворительнымъ наброскомъ; можетъ быть, однако, они дадутъ слабую идею о безчисленыхъ помощникахъ, съ которыми человѣкъ сталкивается, по мѣрѣ своего развитія; можетъ быть, они укажутъ, какъ каждое вдохновеніе, доступное человѣку при развитіи его способности во-время возвышенія, будетъ болѣе, чѣмъ удовлетворено, благодаря мѣрамъ заботливости, принятымъ природой въ его пользу.

Мы посвятимъ лишь нѣсколько строкъ этой части нашего труда. Ментальный планъ еще болѣе, чѣмъ астральный, населенъ искусственными элементами, призванными къ временному существованію мыслями его обитателей. Если опредѣлить, на сколько грандіознѣе и могущественнѣе эта мысль на ментальномъ планѣ, воспроизведенная не только людьми, облеченными или необличенными въ оболочку, но также Девами и сущностями, сошедшими съ высшихъ плановъ, то немедленно можно дать себѣ отчетъ, какъ трудно увеличить значеніе и вліяніе искусственныхъ существъ, о которыхъ мы только что говорили. Безполезно возвращаться къ вопросамъ, обсуждавшимся въ сочиненіи „Астральный планъ", то есть, показать результаты человѣческой мысли и необходимость ее заботливо сохранять. Мы довольно подробно описали разницу послѣдствій ментальной энергіи на уровняхъ Рупы и Арупы, чтобы объяснить способъ, которымъ искусственный элементалъ ментальнаго плана призванъ къ существованію, и чтобы дать нѣкоторую идею о безконечномъ разнообразіи эфемерныхъ сущностей, созданныхъ такимъ образомъ, и огромной важности результатовъ, полученныхъ чрезъ ихъ примѣненіе, Адепты и ихъ посвященные ученики постоянно ихъ примѣняютъ. Нужно-ли добавлять, что искусственный элементалъ, созданный могущественными умами, является существомъ, болѣе долговѣчнымъ и, соотвѣтственно тому, сильнѣе, чѣмъ подобные ему на астральномъ планѣ.

Заключеніе.

Перечитывая эти страницы, невольно чувствуешь невозможность точнаго изложенія и даже безполезность усилій выразить человѣческимъ языкомъ безконечное величіе небеснаго міра: подобная попытка является неизбѣжнымъ результатомъ нашего несовершенства. Мы ее предлагаемъ въ виду совершеннаго отсутствія иныхъ описаній. Можетъ быть, она позволитъ читателю составить себѣ слабое представленіе о загробной жизни, и хотя, при достиженіи этого обиталища свѣта и наслажденія, его ожиданія окажутся превзойденными, онъ не будетъ, вѣроятно, осуждать недостаточность свѣдѣній, почерпнутыхъ изъ предлагаемаго труда. Человѣкъ въ настоящемъ своемъ состояніи соединяетъ въ себѣ начала, относящіяся къ двумъ высшимъ планамъ даже на менталѣ, такъ какъ онъ представленъ своимъ Буддхи въ планѣ, который по этому мы именуемъ планомъ буддхи, а также своимъ Атма—его божественной искрой—на третьемъ планѣ солнечной системы, называемомъ обыкновенно Нирваной.

У обыкновеннаго человѣка эти высшія начала еще не начали развиваться. Кромѣ того, планы, которымъ они соотвѣтствуютъ, поддаются описанію еще труднѣе, чѣмъ ментальный планъ. Достаточно намъ сказать, что на планѣ буддхи ограниченія исчезаютъ; сознаніе человѣка расширяется до предѣловъ, которые онъ осуществлнетъ не теоретически, но самымъ положительнымъ образомъ, на сколько сознаніе его ближнихъ заключается въ его сознаніи. Наконецъ, онъ чувствуетъ, знаетъ и испытываетъ съ самой искренней симпатіей все, что содержится въ ихъ душѣ, такъ какъ въ сущности она составляетъ часть его собственной. На планѣ Нирваны онъ дѣлаетъ еще шагъ далѣе и констатируетъ, что его собственное сознаніе и сознаніе ближнихъ нераздѣлимы въ еще болѣе возвышенномъ смыслѣ, такъ какъ они являются гранью еще болѣе безконечно-великаго сознанія Логоса. Въ немъ все имѣетъ движеніе, жизнь и существованіе; наоборотъ, когда „капля росы попадаетъ въ свѣтящееся море", то представляется обратное явленіе: океанъ вливается въ каплю, которая впервые не знаетъ, что она является океаномъ, не частью его, но цѣлымъ океаномъ; совершенно непонятное и невозможное по правдоподобности и тѣмъ не менѣе совершенно вѣрное. Однако, мы можемъ извлечь истину: не слѣдуетъ усматривать въ нирваническомъ блаженствѣ пустоту или ничтожество, какъ это предполагали совершенные невѣжды,—а дѣятельность въ тысячу разъ болѣе интенсивную. Чѣмъ выше мы поднимаемся по ступенямъ природы и чѣмъ болѣе предъ нами расширяется поле дѣятельности, тѣмъ болѣе увеличивается количество нашего труда на пользу ближнихъ и тѣмъ большее значеніе онъ пріобрѣтаетъ. Безконечныя мудрость и могущество являются синонимами, отождествляются съ безконечными талантами, предоставленными чедовѣчеству, такъ какъ они повинуются безграничной любви.